Мастера искусства об искусстве. Том II

право выбора, а право воображения —вот основной регулятор творчества; не абсолютный «прекрасный идеал» античности, а многообразие прекрасного, многообразие, охватывающее самые различные явления искусства. Отсюда и решительное отрицание гегемонии античного искусства как носителя высшего критерия прекрасного. «Что предпочтете вы больше, льва или тигра?.. Грек и англичанин имеют каждый свою манеру быть прекрасны- ми, и эти манеры неимеют между собой ничего общего» (Дневник, 1823): «Надо признать за красотой множественность форм» (там же). Он отрицает так же понимание природы как вместилища «го- товой» красоты: «природа—лишь словарь, но словарь—еще не книга; это лишь инструмент и средство для создания книги». Идея активного познания мира реализуется в творчестве Делакруа многими путями. Он обращается и к литературе, и к истории, и к мифу, и к экзотическим странам современности. П роисходит небывалое расширение временньіх и территориаль- ных границ живописного образа. Вся человеческая историях и все страны света раскрывают перед живописью свои богатства. И Делакруа не только заставляет свое искусство дышать возду- хом неведомых ранее исторических и географических широт, но и подниматься на высоты других искусств (многочисленные полотна и рисунки на темы Шекспира, Данте, Гёте, Байрона). Пределы живописного познания действительности раздвига- ются, преяеде всего, в количественном отношении: безмерно расширяется круг самой действительности, подлеяхащей художе- ственному осмысливанию. Это обращение искусства к отдален- нейшим—хронологически и географически—образам носит, од- нако, совершенно иной характер, нежели обращение «классиков» к мотивам античности, или того же Энгра—к различным скше- там французской истории. Не живописный историзм и не идеа- лизация современности при помощи условно-античных масок и костюмов, не воспроизведение старинных ситуаций, героев, ансамблей, а нечто принципиально иное характеризует эту сторону творчества Делакруа. Он вводит в яшвопись разнообраз- нейшие исторические и мифологические сюжеты, но трактует их так, как они должны были бы восприниматься людьми его нремени. Давид мечтал о таком воспроизведении римской дей- ствительности, чтобы оживший римлянин мог признать это во- спроизведение куском своей ЯІИЗНИ ; Делакруа без колебания приобщает исторических и мифологических героев к париж- ской современности,—и все его Медеи и Сарданапалы подчине-

I Государственная і j 'ядемв Ленина } І «4КЛН0ТШ GGIP I ». И. ЛЕНИНА f