Мастера искусства об искусстве. Том II

которые должны быть известны художнику , дабы он не нару- шал их и не выходил за их границы. Мы слишком расширили бы эти законы, если бы сказали, что скульптура в своих композициях не может отдаваться сво- бодному порыву, будучи связана необходимостью подчиниться размерам мраморной глыбы. Достаточно взглянуть на Гладиа- тора и Аталанту: эти греческие статуи вполне доказывают, что мрамор подчиняется, когда скульптор повелевает. Но эта сво- бода, которой пользуется скульптор, чтобы, так сказать, заста- вить мрамор расти, не должна доходить до того, чтобы стеснять внешние формы статуй деталями, утомительными и противными действию и изображаемому движению. Надо, чтобы произве- дение, выделяясь на фоне воздуха, деревьев или архитектуры, заявляло о себе—с самого дальнего расстояния, с которого его можно заметить. Свет и тени, широко распределенные, будут также состязаться в том, чтобы определить главные формы и общее впечатление. С какого бы расстояния ни увидеть Гла- диатора и Аполлона, их действие нисколько не представляется неопределенным. Среди трудностей скульптуры есть одна, достаточно извест- ная и заслуживающая самого большого внимания художника , это—невозможность вернуться к первоначальному состоянию, когда мрамор уже обтесан, а также произвести сколько-нибудь существенное изменение в композиции или в какой-нибудь из ее частей. Весьма серьезное основание для того, чтобы заста- вить его обдумать свою модель и закончить ее таким образом, чтобы уверенно проводить обработку мрамора. Вот почему большинство скульпторов изготовляет для больших работ мо- дель или, по меньшей море, вчерне намечает ее на том месте, на котором должен находиться самый предмет. Тем самым они неизменно обеспечивают светом, тенями и надлежащим ансамблем произведение, которое, будучи скомпановано в осве- щении мастерской, может там произвести благоприятное впе- чатление, тогда как на самом месте оно произведет весьма дурное. І І о эта трудность идет еще дальше. Модель хорошо про- думана и закончена, но вот я допускаю у скульптора мгновение усталости или же смятения; если он продолжает работать, я вижу , как он искажает какую-нибудь важную часть своего Произведения, думая при этом, что он следует своей модели и даже ее совершенствует. На другой день, с более ясной