Лекции по эстетике. Книга третья

поэзия 187 шение, которое еще должно реализоваться, в результате красно речия оно еще не есть что-либо завершенное и осуществленное, оно во многих отношениях должно быть еще предоставлено другим деятельностям. Нередко речь может кончаться диссонансом — это противоречие может быть разрешено только слушателем, как судьею, согласно этому решению и надлежит действовать; так, например, духовное красноречие часто исходит из неприми- ренного чувства и в конце концов превращает слушателя в судью над самим собою и над составом своей внутренней жизни. Тут цель оратора — исправить с религиозной точки зрения; но по следует ли исправление и будет ли достигнута преследуемая ора тором цель при всей назидательности и убедительности его красно речивых представлений, — эта сторона дела находится вне пре делов самой речи и передается ведению других факторов. 77) Со всех этих точек зрения красноречие должно осмысли- ’ ваться простой целесообразностью, а не свободной поэтической организацией художественного произведения. А именно, оратор, главным образом, должен иметь в виду подчинить как всю речь, так и отдельные ее части субъективной цели, вызвавшей его про изведение; этим упраздняется самостоятельная свобода изложения, и на ее место выдвигается служебная роль речи по отношению к определенной цели, не имеющей художественной цены. Так как дело сводится к живому, практическому действию, оратор дол жен неизменно считаться с местом, где он выступает, со степенью образования, способностью восприятия, характером слушателей, чтобы не упустить желаемого практического результата вместе с потерей надлежащего тона, приличного для данного момента, данных слушателей и данного места. При такой связанности с внешними обстоятельствами и предпосылками, ни речь в целом, ни отдельные части не могут обусловливаться свободным художест венным чувством, но всюду и для всякого будет обнаруживаться лишь целесообразная связь, остающаяся в ведении причины и действия, основания и следствия и других рассудочных кате горий. с) Из этого отличия поэзии в собственном смысле слова от произведений исторической прозы и ораторского искусства мы, в-третьих, можем извлечь следующие выводы касательно поэти ческого произведения искусства как такового. а) В исторических произведениях прозаический элемент пре имущественно сводится к тому, что настоящая их форма должна была казаться наделенной многообразными условными обстоятель ствами, преисполненной случайностями и загрязненной произ волом, хотя содержание исторического произведения внутренне оставалось субстанциальным и в надлежащей степени эффектив ным; историк не имел права преобразовывать эту форму реаль ности, безусловно свойственную непосредственной действитель ности.