Курс эстетики, или Наука изящного. Третья книга.

134 каетъ различія между Фактомъ собственно и тѣмъ, что выходитъ изъ его собственной води Наконецъ, есть другія столкновенія нисшаго рода, которыя относятся иди къ общему положенію лица предъ греческимъ роломъ, или къ болѣе частнымъ от ношеніямъ. Но въ этихъ трагическихъ столкновеніяхъ мы должны удалить всякую ложную мысль о виновности или неаии- пости. Трагическіе героя невинны и вмѣстѣ виновны. Если допустить, что человѣкъ виновенъ только тогда, когда дѣлаетъ выборъ в произвольно рѣшается нато, что исполняетъ, то древнія пластическія лица невинны. Они дѣйствуютъ по своему характеру, по своей страсти, потому что въ нихъ нѣтъ никакой нерѣшительности, никакого выбора. Въ томъ и сила этихъ великихъ ха рактеровъ, чтобы пе гыбирать, быть вездѣ н всегда са мими собою, вполнѣ, во всемъ, чего они хотятъ и что они дѣлаютъ. Слабость въ дѣйствіи состоитъ только въ отдѣленіи лица, какъ лица отъ его предмета, тогда к ікъ характеръ, воля и цѣль, кажется, выходятъ рѣ шительно изъ одного и того же источника. Ибо ника кой опредѣленной цѣли нѣтъ въ его душѣ и цѣль не обра зуетъ какъ бы субстанціи его собственной недѣли мости; лице по нерѣшительности можетъ обратиться пн ту и другую сторону и сдѣлать что нибудь по своему П|о .зволу. А такія неизвѣстности очень далеки отъ Пластическихъ Фигуръ. Узы, соединяющія лицо съ пред метомъ, искомымъ его волей, неразрушимы для лица. Влечетъ ихъ къ дѣйствію именно ихъ побужденіе, нравственно законное. И это побужденіе утверждается не длинными рѣчами сантиментальной риторики, ни со- Фнтмамн страсти, ио выражается твердымъ, истиннымъ языкомъ, однако полнымъ искусства, глубины, мѣры пластической и живой красоты, а стиль Софокла оста-