Кремль в Москве

воздвигнуты двѣ новыя каменныя палаты, а также построена колокольня Ивана Великаго, по своей высотѣ и стройности, невиданное до того сооруженіе , почему и почиталась однимъ изъ чудесъ въ Россіи того времени. Между тѣмъ на Москву надвигалась невидимая до сего времени гроза и престольному Кремлю предстояло быть резиденціей, соборамъ его быть мѣстомъ коронованія, а чертогамъ царскимъ принять смѣлаго Самозванца, который уже приближался къ Кремлю, признаваемый уже нѣкоторыми литовцами, запорожскими и донскими казаками за царевича Дмитрія. Самозванецъ шелъ во главѣ набранныхъ имъ полчищъ съ присоединившимися къ нему, по тѣмъ или другимъ причинамъ, отдѣльными сановными лицами. Слабый духомъ царь Федоръ еще былъ на престолѣ но, по выра жение Карамзина, „власть верховная дремала въ палатахъ кремлевскихъ, когда Отрепьевъ шелъ къ столицѣ, — когда имя Дмитрія уже гремѣло на берегахъ Оки, когда на самой Красной площади толпился народъ, съ жадностію слушая вѣсти объ его успѣхахъ, а вскорѣ у самыхъ стѣнъ Кремля, на Лобномъ мѣстѣ, среди шумной народной толпы уже читалась грамота... И въ то время, когда сіе беззаконное вѣче располагало царствомъ, главные совѣтники престола трепетали въ Кремлѣ отъ ужаса. Патріархъ молилъ бояръ действовать, а самъ, въ смятеніи духа не мыслилъ явиться на лобномъ мѣстѣ въ ризахъ святительскихъ, съ крестомъ въ десницѣ, съ благословѣніемъ для вѣрныхъ, съ клятвою для измѣнниковъ: онъ только плакалъ! Знатнѣйшіе бояре, Мстиславскій и Василій Шуйскій, Бѣльскій и другіе думные совѣтники вышли изъ Кремля къ гражданамъ , сказали имъ нѣсколько словъ въ увѣщаніе, и хотѣли схватить гонцевъ Лжедмитріевыхъ : народъ не далъ ихъ и завопилъ: „Время Годуновыхъ миновалось! Мы были съ ними во тьмѣ кромѣшной: солнце восходить для Россіи! Да здрав ствуем царь Дмитрій! Клятва Борисовой памяти! Гибель племени Годуновыхъ!... Съ симъ воплемъ толпы ринулись въ Кремль. Стража и тѣлохранители исчезли вмѣстѣ съ подданными для Федора: действовали одни буйные мятежники; вломились во дворецъ и дерзостною рукою коснулись того, кому не давно присягали: стащили юнаго царя съ престола, гдѣ онъ искалъ безопасности! Мать злосчастная упала къ