Кремль в Москве

іюлѣ

выѣхала

еще

семействомъ

столицы

съ

изъ

по

въ

Народъ

былъ

указу царскому.

то,

недоволенъ

что

на

патріархъ покинулъ Кремль, именно пристойно быть за право славныхъ христіанъ. Такой поступокъ патріарха, говорили собравшіеся люди, послѣ обѣдни, князю Пронскому, соблаз нилъ и поповъ также разбѣжаться отъ своихъ приходскихъ церквей и такимъ образомъ люди помираютъ безъ причастія: на всѣхъ теперь гнѣвъ Божій за такое поруганіе святыни, какое дѣлали иконоборцы, какое сдѣлалъ патріархъ Никонъ, велѣвъ выскребсти образа. Выступилъ Софронъ Лапотниковъ и сталъ говорить: „Мнѣ было отъ этого образа явленіе, приказано показать его мірскимъ людямъ, а мірскіе люди за такое поруганіе должны стать." Толпу уговаривалъ бояринъ; народъ разошелся спокойно. Въ тотъ же день было снова волненіе. Толпа явилась у Краснаго крыльца, принесли иконныя доски, говоря, что съ этихъ досокъ обра за соскребены. „Мы, говорили изъ толпы: — мы эти доски разнесемъ во всѣ сотни и слободы, и завтра придемъ къ боярамъ по этому дѣлу. " Чума была чрезвычайно опустошительна: вымирала мас са народа. Не только въ Москвѣ въ церквахъ не осталось священниковъ , разбѣжавшихся, а главнымъ образомъ вы мершихъ , но и въ Кремлѣ , за исключеніемъ одного Успенскаго собора, такъ что некому было отпѣвать мерт выхъ, которыхъ зарывали тамъ, гдѣ ихъ постигала смерть. 22 января 1671 года въ Кремлѣ происходило торже ственное празднованіе второй свадьбы царя Алексѣя Ми хайловича съ Натальей Кириловной Нарышкиной. Свадьба эта также не обошлась безъ обыкновенныхъ стремленій нѣкоторыхъ знатныхъ лидъ разстроить ее съ цѣлью при влеченія взоровъ царя къ невѣстѣ, болѣе близкой имъ по родству и царь при женитьбѣ пожаловалъ въ думные дво ряне, родственника Натальи Кириловны, Матвѣева какъ человѣка, безвинно обносимаго этими кознями вмѣстѣ съ отцемъ невѣсты. Царица Наталья, какъ говоритъ Рейтен фельсъ, бывшій въ Москвѣ, во время празднованія этой свадьбы — „была блестящей молодости и красоты, стройная станомъ, съ челомъ возвышеннымъ и пріятною улыбкою на устахъ, плѣняла звонкою сладостною рѣчью и прелестью и находилъ что ему теперь въ Кремлѣ и молиться