К. Маркс и Ф. Энгельс об искусстве. Том 2

раскрывает перед нами подлинное действие этого сна, сознава ясь, что чуть не сошел с уАма, что сон этот еще сведет его с ума. В доказательство своего исправления он приводит тот факт, что он воспрепятствовал истязанию Флёр де Мари. У Эжена Сю действующие персонажи (Резака, Мастак) должны выдавать его собственное писательское наме-рение, побуждающее его за ставить их действовать так, а не иначе, за результат их собствен - ного размышления, за сознательный мотив их действия. Они должны постоянно твердить: вот в этом я исправился, в том еще и в том и т. д. Так как они не живут действительно со держательной жизнью, то им ничего не остается, как усиленно подчеркивать в своих речах значение незначительных поступ ков, как в данном случае — защиты Флёр де Мари. Оповестив нас о благодетельном действии сновидения в Буквале, Мастак должен еще объяснить нам, почему Эжен Сю запер его в погребе. Он должен показать, что автор романа по ступил разумно. Он должен сказать Сычихе: Тем, что ты меня заперла в погребе, тем, что ты отдала меня на съедение кры сам, тем, что ты обрекла меня на голод и жажду, — всем этим ты завершила мое исправление. Одиночество очистило мою душу. Звериное рычанье, неистовое бешенство, страшная жажда мести, которыми Мастак встречает Сычиху, являются злой на смешкой над этой моральной фразеологией. Они раскрывают перед нами характер тех размышлений, которым Мастак пре давался в своей темнице. Мастак и сам как будто чувствует это, но как критический моралист он умеет примирить эти противоречия. Именно свою «безграничную радость» оттого, что Сычиха очутилась в его власти, он провозглашает признаком своего исправления. Его жажда мести — не естественная жажда ме сти, а моральная . Он хочет отомстить не за себя, а за общие жертвы — свои и Сычихн. Убивая ее, он не совершает убий ства, а исполняет долг. Он не мстит ей, а в качестве беспри страстного судьи наказывает свою сообщницу. Он испытывает чувство ужаса перед своими прошлыми убийствами, и тем не менее (он сам удивляется своей казуистике), и тем не менее он спрашивает Сычиху: Не находишь ли ты это странным, — я убью тебя без всякого страха, с полным спокойствием! По не указанным моральным причинам он в то же время наслаж дается картиной убийства, которое он намерен совершить, «ужасного убийства», «убийства с ужасными утонченностями».