Из прошлого. Воспоминания

за ним; через какие-то кладовые и темный низенький кори- дорчик мы попадаем в освещенный театр, на самый верх. «Вот первая скамейка в вашем распоряжени ; рассаживайтесь, как хотите, места хорошие». Сам он тоже уселся на краю нашей скамьи. Место у меня, действительно, хорошее: т о ч ь - в - т о чь такое, как первая скамейка 4 - г о яруса нашего Мариппского театра, где я заплатил бы за такое место не менее 75 копеек. Внизу, в партере пустовато; какой-то субъект важно расхаживает между скамейками и что - то выкрикивает. Прислушиваюсь, ничего не могу разобрать; но мой сосед, весельчак и шутник, передраз-, нивает: «Voilà le programme». Занавес поднимается; начинается представление. Актер декламирует, сильно размахивая руками. Я ничего не слышу и ничего не понимаю. Но только окончился монолог, как наш предводитель слегка приподнимается, нагибается и, глядя в нашу сторону, сильно хлопает, а за ним и вся наша скамейка. Смотрю — внизу, в театре, гробовое молчание; Представление продолжается; актриса что - то говорит, и только опа кончает свой рассказ, как опять раздается неистовое хлопанье на моей скамейке. Я один не хлопаю, зато хлопают решительно все, сидящие возле меня. Сосед толкает меня в плечо. Оглядываюсь : вижу — наш благодетель кивает мне головой, жестикулирует, точно в чем- то упрекает меня. Я смотрю на пего в недоумении. Тогда он подбегает ко мне сзади и говорит: «Monsieur, il faul c l aque r ! 1 ) Но слово «claquer» было для меня еще менее понятно, чем его кивки. Тогда он, сложив руки ладонями, и то соединяя, то разнимая их, говорит: «Il faut faire comme ça, comme ça, comme ça!» 2 ) Тут-то я догадался, что мой дешевый билет наложил на меня обязательство хлопать. «Но зачем это?» спра- шиваю я себя. Мне стало пе столько стыдно, сколько досадно, что, ничего не понимая, ни единого слова из того, что говорилось на сцене, я должен был еще апплодпровать. Улучив удобную минуту, когда все внимательно слушали, я пезаметно вышел в коридор, а оттуда бросился вниз по лестницам. Счастливый тем, что спасся, я очутился снова на бульваре. Когда я рассказал Антокольскому о случившемся, он долго хохотал. «Ты, голубчик,

') «Сударь, надо хлопать!» -') «Надо сделать вот так, вот так, вот так!»