Из прошлого. Воспоминания

же являются ко мне и спрашивают, какого я мнения о том, что случилось пли что должно случиться. А когда убшш императрицу Елизавету, то корреспонденты Официальных газет являлись ко мне и все спрашивали, одобряю ли я это убийство». Слушая рассказ Кропоткина, я вспомнил аналогичную историю, которую рассказал мне Плехапов. Раз, живя на грашіце Шв е й- царии, в крошечной Французской деревушке, он был удивлен визитом комиссара нз соседнего Французского города. Этот пра- вительственный чшювнпк, начав совершенно издалека разговор о разных разностях, спросил его затем, знает ли ои о прибытии русской эскадры в Тулон. «Слыхал», отвечает удпвлеппо Пле- ханов, все еще пе догадываясь, к чему тот клоппт. «А вот, какого вы мнения об этом?» спрашивает ревностный чиновник, не смогший, повпдпмому, сообразить, что от Тулона до швей- царской границы сотни верст. «Я думаю», притворившись наивным, ответил Плехапов: «что русские хорошо сделалп, что приехали в Тулоп: это укрепит пх дружбу с французскими». Этот одобрительный отзыв удовлетворил глупого чиновника, н ou уехал, повпдпмому, с сознанием, что совершил важное дело». «А вот и я!» сказала показавшаяся в дверях стройная девушка лет 16 — 1 7 . «Это моя дочь Саша», радостно позна- комил пас старик. «А я, кажется, папа, провалилась на экзамене. Провалилась, провалилась! Ах, как трудно!» Мне понравилось ее живое, открытое лицо; в высшей степепп симпатичные глаза п приятпый голос располагали к пей. В ней чувствовалась искренняя п полная жизни натура. Мы спустились завтракать. Опять засуетился Петр Але- ксеевич, сам лил мпе воду на рукп н все беспокоился относи- тельно моей работы. Завтракали мы в той комнате нпжпего Этажа, которая была и приемной. Говорили о России, о рус- ских писателях. Кропоткин заговорил о Л. Н. Толстом, кото- рого оп высоко ценпл н почитал, но жене его больше нравился Тургенев, и некоторые его вещи она ставила выше произ- ведений Толстого. «Апна Каренина», сказала она, «помимо своего подвига любви к Вронскому, ни к чему в жизни не была способна. Это женщина пустая и ничтожная, а Толстой точно окружил ее ореолом. У Тургенева же русские женщины таковы, как и в действительности. Он понял и изобразил всю глубину