Иван Павлов

Фото С. Uit< iipcna.

УУк - — из

f

M. II. сокольников

И BAH ПАВЛОВ

огиз ГОСУДАРСТВЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО ИЗОБРАЗИТЕЛЬНЫХ ИСКУССТВ 19 3 7

Инд. — — доб. 9: С 59

АННОТАЦИЯ Монография М. Сокольникова .Иван Павлов' в популярной форме освещает творческий пути одного из предсяммшпелеа советски! гравюры, заслуженного деятеля искусств Ивана Николае ­ вича Павлова. Серия гравюр, которыми иллю< стрирована книга, дает наглядное представленію о творчестве художника. Монография ценна для всякого, кто интере ­ суется советским искусством.

Переплет, титул и макет М. В. Материна

ГРАВЕР ИВАН ПАВЛОВ

Мосина Пастель 1923

СОВЕТСКАЯ ГРАВЮРА И ТВОРЧЕСТВО ПАВЛОВА Расцвет советской гравюры после Великой пролетарской револю ции поражает своим размахом. Десятки замечательных художников отдав т своп дарования искусству резца: складываются целые точении и школы граверов; художественная молодежь жадно стремится к овла дению материалом дерева. Имена советских граверов становятся укра шением и гордостью изобразительного искусства. СССР, а за границей их творения признаются явлением исключительного мастерства русской графики. Гравюра живет по только в станковой форме, по неизменно со путствует художественной и массовой книге. Советская ксилография вообще тесно переплетается с книжным и полиграфическим искусством. Иллюстрация, обложка, переплет и шрифт, отдельные алименты в ком позиции книги -все это делается по преимуществу в гравюре, Совет ская ксилография создает редкий для прежних времен тип художника- гравера, в отлично от гравера - рем ее леи н и к а. Если раньше основ- 1

пой задачей ксилографа была передача факсимильности рисунка того или иного художника, то современный гравер, как правило, сам яв ляется и создателем оригиналов для резьбы; в творческой работе рисунок полностью синтезируется у него с материалом. Ксилография выросла в самостоятельный вид искусства большой изобразительной мощи. В блестящей плеяде советских граверов — многие десятки имен. Са мая история советской гравюры уже может насчитывать несколько пе риодов своего развития. Недавние „зачинатели" — давно уже зрелые, сложившиеся деятели резца; еще три-четыре года назад считавшиеся „молодежью" - становятся на наших глазах мастерами' один догоняет и перегоняет другого. По в этой плеяде есть мастер, работа которого выделяется по объему и размаху, по опыту и технике, по необычайной привержен ности к гравюре. Этому мастеру советская ксилография многим обя зана. Боевой пропагандист гравюры в широких пролетарских массах, он много сделал и дедом и словом для внедрения гравюры в народные массы. Мастер этот Иван Николаевич Павлов. Творческий путь его, на считывающий почти пятьдесят лот непрерывной работы, уже во многом принадлежит истории. Имя гравера Павлова впервые появляется в вось мидесятые годы и получает известность в самом начале девяностых годов; с тех пор оно но сходит со страниц журналов, книг, альбомов, календарей, газет. Несколько поколений людей пропью перед его глазами. Перед ним прошли и сумеречные люди чеховской поры и пред ставители нараставшего революционного шквала. Он был свидетелем революции 1905 года, империалистической войны и, наконец, Великой пролетарской революции. От самодержавного государства с хищниче ской торгово-промышленной буржуазией, с забитым, угнетенным кресть янством и эксплоатируемым пролетариатом к пролетарской революции и победе диктатуры пролетариата, — таков был путь страны за эти полвека . И искусство этого периода проходит ряд сложнейших и противо речивых этапов, пока, наконец, победа социализма не выдвигает перед советским искусством лозунг социалистического реализма. В это время и проходит творческая жизнь Ивана Павлова. Началом широкой художественной деятельности гравера надо признать конец 8

восьмидесятых и девяностые годы, когда ..граверное искусство возглав лялось Матэ, а живописную культуру создавали передвижники". Здесь истоки павловского реализма, его пейзажей настроений, его техники. Иван Павлов — самородок, самоучка, не получивший систематиче ского образования и прошедший горькую и суровую школу жизни обез доленного мещанина. В галлерею русских самоучек имя Ивана Павлова может быть вписано наряду с именами наших выдающихся деятелей театра, архитектуры, живописи и науки. Павлов — гравер-самородок — стал крупнейшим и самостоятельным мастером ксилографии, добился крупных успехов в результате серьез ной и неустанной работы над собой.

ГрибноІІ рынок. Гравюра на яішолДОс. I !Н I г.

БИОГРАФИЯ ХУДОЖНИКА Детство Ивана Павлова было по из радостных и связано с тяжелой борьбой семьи за существование. Отец ого был николаевским солдатом, из кантонистов. Паш художник родился в Поповке, что близ Каширы, б. Тульской губернии, 5 марта 1872 года. Переехав с семьей в Москву, фельдшер-солдат поступает сторожем при строившемся храме Христа спасителя на месячный оклад в 11 р. 9Я к. Жил сторож Павлов па Колымажном дворе, — там, где сейчас высится здание Музея изобразительных искусств. В храме Христа спасителя маленький Ганя Павлов получил и пер вые впечатления от искусства; здесь, очевидно, зародилось и ого при страстие к рисованию. В то время в храме работали многие художники и иконописцы. Очень симптоматичны и детские впечатления Павлова от поли графического производства, с которым в дальнейшем тесно связывается вся его граверная деятельность. По словам биографа художника. А. II. Аристовой: „В соседней типографии, куда ио живости характера ребенок тоже заглядывал, он видел труд печатников. Забегал он и к иконописцу, жившому вблизи семьи Павловых, научившему его тереть краску п платившему ла труд натурой углем и красками, при менял пх к долу, рисуя на. окрестных заборах..." Вообще он очень рано ..проявлял большую склонность к профессии художника".

Еще в городском училище Павлов выделяется своими способно' стямп к рисованию. Художник Сорокин одобрил его рисунки и всячески советовал отцу гравера отдать сына в школу живописи. Это была, ко нечно, наивная мысль, ибо бедный сторож не мог даже и мечтать о такой роскоши для сына. Отец определяет Ивана в граверную мастерскую Рихау сроком на пять лет, с хозяйскими харчами, при собственной одежде и обуви. Рихау был типичным хозяйчиком-предпринимателем, извлекавшим из крупного дела коммерческую пользу. Картина обучения и работы Павлова в этой мастерской — лишнее свидетельство к тем художественным произведениям, которые оставили нам на эту тему Чехов, Гл. Успен ский, М. Горький. Вот как описывает сам гравер нравы мастерской, где оп впервые познакомился с искусством резца: 1 1 „Из воспоминаний Ивана Павлова'*. „У гравера Рихау в 1883 году учились мы „с глаза", смотрели да запоминали, как мастера делают, да и то больше вечерами, когда мастера работали на сдельщине. После первого года стали обучать ..тянуть линию" - прямую, волнистую, круги. Первое время мне это не удавалось. Мастер Трифонов говорил: „Ты очень увертлив и к работе мало способен. Но способен на разные посылки, особенно за водкой". П, правда, это ловко у нас выходило. В первый раз, впрочем, ко гда мастер послал за водкой, я сразу же попался. Водку отняли, а от хозяина была .мне потасовка. Старшие ученики говорят: „Это надо сделать так: ты вызови меня или другого и передай. Я и пронесу в мастерскую. А тебя обыщут и ничего не найдут". Над новичками мастера проделывали такую вещь. В обеденное время посылали в закусочную мальчика: „Принеси мне на две копейки „таски". Тот бежал в закусочную. Там в этот час кутерьма, все с ног сбились. А тут мальчишка: „Дяденька, дайте вот на две копейки таски". Под горячую ру ку' хозяин хватал ничего не понимавшего мальчишку за ворот и при всех торжественно вытаскивал к двери. — „Вот тебе таска". — „Дурак, за тем тебя и посылали, теперь умней будешь", — ухмылялся мастер". Тяжелые условия учебы в мастерской Рихау, с побоями и побегуш ками вместо систематических и серьезных занятий, вынудили Павлова 12

па побег из нее. Вместо пяти лет начинающий гравер пробыл там два с половиной года и покинул мастерскую. Мальчику пришлось, из боязни отцовского наказания, проскитаться несколько дней но Москве, и только голод заставил ого возвратиться в родительский дом. За время пребывания у Рихау Павлов, однако, сделал попытку са мостоятельного выступления со своими работами. Двенадцатилетний ученик, кое-как научившись резать по дереву, пи гравировал по рисун кам II. Панова „Азбуку-картинку", одобренную мастером заведения. Этой „Азбуке" суждено было стать первой печатной работой нашего гравера. Павлов отправился с оттисками ее в лавку Сытина. Видавший всякие виды книгопродавец с трудом поверил авторству настойчивого мальчика, но все же купил все двенадцать гравюр за один рубль. Делец-предприниматель не прогадал: „Азбука-картинка" Ивана Павлова печаталась Сытиным бес прерывно с 1884 по 1905 год, когда доски гравюр были уничтожены по жаром типографии; затраченный рубль принес целые тысячи прибылей. После бегства Павлова от Рихау отец молодого гравера предпо лагал устроить сына для окончания учения к какому-либо опытному граверу. Остановились на известном в то время ксилографе А. С. Якове, работавшем в мастерской журнала „Всемирная иллюстрация": по Янов запросил неимоверно крупную сумму за обучение, и возможность ра ботать с этим мастером отпала. Павлов попадает к граверу Ф. И. Де нисовскому, согласившемуся взять подучить мальчика на один год без оплаты за учебу. У Денисовского, не имеющего учеников, начинающий ксилограф работает сразу же чуть ли не в роли помощника мастера; он принимает участие в гравировании прейскуранта фирмы „Пихлау и Брандт" и др. У Денисовского Павлову жилось уже гораздо лучше; по истечении годового срока Денисовский наглядно убедился, что в лице ученика он имеет упорного и даровитого гравера, который может быть очень по лезен и выгоден в деле. Он предлагает Павлову „жалованье". „Мой учитель Денисовский, — рассказывает по этому случаю в своих записках наш гравер, — предложил мне пять рублей в месяц. — Это дворники больше получают — не согласен. Ушел я от учителя и заявил отцу: — Открою свою собственную мастерскую. — А было мне пятна дцать лет. 13

— Пе рановато ли? покачал головой отец. Однако купил стол, и принадлежности, и гипсы. Взял я учениками своего брата Павла, брата художника Максимова, Шереметьевского и Порхунова: для руководства п обучения рисованию пригласил своего товарища по школе А. Ф. Максимова. Сделали и разослали объявления всем бывшим заказчикам Рпхау, Денисов ского и др. Мастерская мон помещалась в заднем доме Кашина па верхнем этаже, в убогой квартирке. Объявления сделали свое дело. Приходит про|>. Зернов н спра шивает: — Можно видеть владельца мастерской? ■ Это я,- Перед ним стоит тщедушный пятнадцати,летний маль чуган. Зернов растерялся. — Вы владелец мастерской и гравер? — Да, я. Чего вы смутились? Зернов пожал плечами. — Вот у меня есть срочная работа но моему рисунку. Это мозги М. Д. Скобелева. Показал свои наброски. — Это дело ничего не стоит, - будет вырезано, как вам надо. — Имейте в виду — это ответственная работа. Я говорю вам, что опа будет исполнена, как надо. Сделал работу и повез Зернову в университет. И тут-то струхнул — а вдруг напортил? Вхожу в кабинет... ■ А, привезли? Ну-ка, покажите свое изделие... Зернов посмотрел на работу внимательно, взглянул на меня, опять па работу, снова на меня, улыбнулся. — Далеко уйдешь, работа сделана великолепно. И с тех пор Зернов сделался постоянным заказчиком моей мастер ской. Вслед за Зерновым появился новый заказчик, доктор М. II. Глубо- ковский. Приехал, справляется: Кто хозяин мастерской? 1 4

В трактире. С картины В. Е. Маковского. Гравюра на дереве. 1890 г.

Выхожу к пому с сознанном собственного достоинства. - Я, говорит, приступаю к изданию журнала „Наука и жизнь". Можете ли вы принять на себя дело иллюстрации его? — II глядит на меня почти презрительно. — Могу. Вот „Мозги Скобелева" нашей работы. Посмотрел,- Да, это вот то, что мне и нужно. Обложки для журнала были нарисованы Р. Г. Шнейдером и вы резаны мною. Когда я показал оттиски Глубоковскому, он пришел в восторг и сказал: — Маленький, да удаленький!" Условия жизни рано приучили Павлова к самостоятельности, и упорство, настойчивость, дисциплина в работе на протяжении всей его деятельности стали основными чертами мастера. Рассказанная худож ником сцена разговора молодого ксилографа с заказчиками чрезвычайно любопытна, напоминая сцены поэтических произведений Некрасова о труде крестьянских детей. В „собственной" мастерской Павлов сделал ряд гравюр для „Все общего календаря", для „Ремесленной газеты", для журналов „Наука и жизнь", „Судебные драмы" и др. Материальное положение художника резко изменилось к лучшему, и он скоро смог уже помогать отцу и братьям. Однако практическая граверная работа нс заглушала в молодом ксило графе стремления к более серьезной учебе, и, тяготея к живописи, Пав лов почти каждое воскресенье посещает Третьяковскую галлерею, изу чая полотна величайших русских художников прошлых эпох и своих современников. В 1890 году для Павлова наступает новый этап его деятельности, сразу же сделавший его имя известным не только художественным кругам России, но и самой широкой публике. Знакомясь в Третьяковке с живописью, он задается мыслью передать с помощью сложной гра вюры картины художников. Это уже не обычная репродукционная ра бота по готовым рисункам; передача фактуры, светотеневых особенно стей, цвет живописного полотна требовали от художника длительного и глубокого изучения материала и давали возможность самостоятельной оригинальной интерпретации живописного произведения в материале дерева. Павлов останавливается на живописи В. Е. Маковского, попу лярного мастера кисти, восхитившего молодого гравера. 16

Выбор Маковского но случаен для нашего ксилографа. Тематика и жанры этого живописца были очень близки Павлову по впечатлениям его детской и отроческой жизни. Быт мелкого мещанства, обывателей, чиновничества, мелкобуржуазных кругов в обстановке серых будней эпохи самодержавия Александра III -все это окружало художника и питало истоки его творчества. Павлов обращается через отца к самому Маковскому с просьбой помочь выбрать сюжет для первой такой гра вюры; живописец останавливается на картине „В трактире", советуя граверу как можно ближе держаться к оригиналу, но не дав никаких конкретных указаний по технике выполнения. Первая оригинальная гравюра потребовала от Павлова нескольких месяцев упорной работы. Маковский остался очень доволен трудом гравера и просил в дальнейшем перейти уже к более сложной теме - „Крах банка". Павлов взялся и, после почти года кропотливейшей резьбы над ней, предложил гравюру на показ в Училище живописи, ваяния и зодчества, где ее смотрели сам Маковский, Е. С. Сорокин, Лебедев и Прянишников. Молодой ксилограф одержал полную победу в испытании: гравюра вызвала единодушный восторг и была признана блестящей по выполнению. Трудная композиция, масса персонажей в самых причудливых взаимоотношениях, психологические характеристики действующих лиц при специфически передвижнической трактовке Ма ковским живописных задач делали работу Павлова сложной; талант и упорство гравера превозмогли все трудности. Картина Маковского в оригинальной ксилографской репродукции зажила новой, свежей худо жественной жизнью. После „Краха банка" Павлов гравирует картину Архипова „Подруги", также очень удачно передающую живописную техник}' автора. Все три гравюры посылаются ксилографом на только что объявленный в 1891 году в Петербурге Обществом поощрения художеств конкурс по деревян ной гравюре. Павлов получает первую премию, а гравюры его приобре таются журналом „Живописное обозрение", куда он приглашается для работы. По рекомендации Маковского, художник начинает принимать участие и в „Всемирной иллюстрации", хотя первая ого гравюра для этого журнала, „Рыбачки" по картине самого Маковского, не была утверждена редакцией по причине якобы слишком необычайной и не традиционной обработки материала. Ив. Пиялоь 17

Этюд „Запорожца*. С картины И. Е. Ронина. Гравюра на дереве. 1898 г.

Вряд .пи кому из живописцев девяностых годов посчастливилось быть пропагандированным в печатном воспроизведении так широко и богато, как Маковскому. За восемь лет, с 1891 по 1898 год, Павлов награ вировал около 70 картин итого художника, причем некоторые из них „Не путцу", „Политики", ..Швейцар", ..Христос". „Деспот семьи" и „Первый фрак" были нарезаны нашим мастером по два раза. Успех с оригинальными тоновыми гравюрами, передающими про изведения русской живописи, окрылил молодого ксилографа, но еще сильнее разгорелось в ном желание учиться у настоящих крупных .ма стеров искусству резца. Павлова тянуло в тогдашний центр науки гра вирования — в Петербург, где оп мечтал поучиться и поработать у Мата профессора ксилографии в Академии художеств, лучшего гравера своего времени. Тяга в Петербург была, однако, сопряжена с необходимостью ликвидировать собственную мастерскую в Москве, кормившую всю семью художника. Чувства призвания и сыновнего долга борются в Павлове. Несмотря на отказ отца в выдаче паспорта, гравер все же едет в се верную столицу. Так закапчивается первый, московский, период жизни и творчества Павлова. За это время им было исполнено свыше 300 гравюр на де реве — цифра поразительная для начинающего мастера. В Петербург Павлов поехал, заручившись рекомендательным пись мом к Репину от II. М. Третьякова. У художника сохранились записан ными отрывки воспоминаний о первом посещении им Репина и Матэ. „25 сентября 1891 года поехал в Петербург, — записал Иван Нико лаевич. По приезде прямо с вокзала направился в мастерскую Ильи Ефимовича Репина на Фонтанке, у Калипкина моста. Захватил с собой премированную гравюру, а также и не принятую „Всемирной иллюстрацией" гравюру с картины Маковского „Рыбачки". На звонок дверь мне открыла горничная и сказала, что Ильи Ефи мовича пет. Я был в недоумении. Что же делать дальше? Позвонил вторично и сообщил той .же горничной, что у меня есть письмо Павла Михайловича Третьякова, которое я очень прошу передать Илье Ефимовичу; спросил также, когда он будет дома, и попутно рас сказал, что мне негде даже остановиться за неимением ночлега. Горничная взяла письмо и говорит: „Я сейчас передам его и дам вам ответ".

Ильи нс к не ворота. Гравюра на дереве. 1919 г.

Через несколько секунд Репин меня принял, извинился, что он был очень занят работой и просил прислугу никого не принимать, но так как письмо было от Павла Михайловича, то он счел необходимым поговорить со мной. Илье Ефимовичу я указал цель своего приезда и показал свои работы. Он пришел от них в восторг. Расспрашивал, почему не при нята гравюра редакцией ,. Всемирной ил люстрации *. Я ему объяснил, что она не подходит под направление техники ксилографий, которые печатаются в журнале; указывал на то, что я затребовал доску назад, но что мне ое не отдавали, предлагая заплатить пятьдесят рублей за право художника и двадцать два рубля за материал и фотографию. Этих денег у меня, конечно, не было. Репин сказал, что он не филантроп, но в виду такого случая он мне даст эти деньги с тем, чтобы я взял из редакции доску и ничего

Проломные ворота в Зарядье. Гравюра на дереве. 1919 г.

в ней не поправлял, оставляя так, как опа вырезана После этого он написал письмо к Матэ, и в десятом часу я поохал обратно по той же Фонтанке". Встреча с Матэ по началу действия очень напоминала репинскую, но и она кончилась чрезвычайно благополучно для приехавшего учиться гравера. „Матэ в то время жил у ГІантолеймоновского моста близ .Летнего сада, во дворе, в третьем этаже, - вспоминает Павлов. Вхожу туда, звонюсь,-- ответа но последовало. Я вторично начинаю беспрерывно звонить, прислушиваюсь и — слышу какие-то шаги. Спрашивают: кто здесь. Я сообщаю через дверь, что приехал из .Москвы. Матэ извинился, что он болен и потому по первому ’ звонку но мог открыть. Впотьмах мы с ним познакомились. Василий Васильевич сказал, что оіг видел мои работы, когда присуждали мне премию, и что он 21

представлял меня совершенно другим. Я был девятнадцатилетним юно шей, а я ему представлялся совершенно взрослым художником. Мата попросил меня зажечь лампу, указывая, где спички. Я от волнения разбил стекло, и мы вынуждены были искать свечку. После этого у нас началась беседа. Он расспрашивал, занимаюсь ли я рисованием, где и что работаю. Я ответил, что рисованию я не учился. Тогда Василий Васильевич заявил, что необходимо мне поступить в школу, чтобы прежде всего учиться рисунку. Па другой день Мата повел меня к Штиглицу, где он был препо давателем, представил директору, и меня приняли вольнослушателем по рисованию в орнаментный класс, а по гравюре разрешили специально заниматься у Василия Васильевича в его классе — в виде исключения, как ужо умеющего гравировать. У Мата же я должен был все свобод ное от школы время работать в его личной мастерской по четыре часа в день, за что оп будет мне платить двадцать пять рублей ■ в месяц". В школе Штиглица Павлов пробыл полтора года, одновременно занимаясь и в мастерской ЛІатэ. „Моя первая работа в мастерской Мата, — пишет Иван Николаевич, - была „Моисей в пустыне" РазвадОвского; там я делал аксессуары кар тин. В то время помощниками Мата были граверы А. II. Троицкий, Глухов, .Тапалайнеи. В школе же В. В. дал мне фотографию „Медузы-, которая мною и была нарисована на дереве. У Мата в школе при мне был следующий состав учеников: М. В. Рун- дальцев, II. 3. Панов, Зарринг, Зегебарт, . Іапухин, Васильев, . ’ Іюхин. Коренев, Владимирская. Все они рисовали с фотографии на досках, а потом гравировали. Рундальцев делал „Венеру Милосскую", Быковский „Клену, Фурман — „Жену" Рубенса во весь рост, Николай Захарович Па нов Коррѳджио „Иосиф с младенцем", • — размер его гравюры был в две страницы журнала „Всемирная иллюстрация-. Окружение Павлова у Мата было чрезвычайно благоприятным. Та кие начинающие мастера, как Рундальцев, Панов, Быковский, хороню способствовали укреплению творческой атмосферы мастерской и в от личие от „ мастеров шины" московских кустарных учителей еще более вызывали необходимость постоянного „подтягивания" себя и оригиналь ного решения работы. 22

Торжок. Гравюра на линолеуме. 1916 г.

Балахна. 1930 г. Отправившись к Репину, он взял у пего этюд картины и быстро принялся за работу. „Окончив ее, — пишет В. Я. Адарюков, — он отнес ое на суд прежде всего Репина; последний долго сравнивал обе работы, Павлова и Матэ, и отдал предпочтение Павлову, сказав, что „молодость берет свое". Матэ, рассмотрев оттиск, сказал Павлову: „Вам у меня больше нечего делать". Этот маленький инцидент повлек за собой охла ждение отношений между Матэ и Павловым". Паш гравер перешел от Матэ в школу Общества поощрения художеств, где получал стипендию; в Обществе Павлов учился гравированию у Гогѳнфель- дена. Жанровая живопись становится излюбленной темой гравюр худож ника во весь его петербургский период жизни. Из месяца в месяц, из года, в год Павлов гравирует с картин Маковского, Репина, Пряниш никова и многих других. Он печатается в журналах „Живописное обо зрение", „Художник", „Север", „Родина", „Всемирная иллюстрация". С 1895 года имя гравера начинает появляться и в „Пиве"- — самом распространенном и популярном иллюстрированном журнаие эпохи. По предложению Павлова, издатель „Нивы" А. Ф. Маркс выпускает спе циальный помор, посвященный творчеству В. Е. Маковского, куда вошли 26 гравюр Ивана Николаевича е картин этого художника (As 46 „Нивы" за 1895 год). Журнальные гравюры Павлова имеют огромнейший успех у чита телей. Нам приходит па память экспромт Н. С. Ашукина, в шутливой 24 Однако с самим Матэ у Павлова произо шел инцидент. Дело в том, пто Репин дал Матэ исключительное право гравировать для всех журналов своп произведения, которые он вклю чал на открывающуюся выставку своих картин. Павлов работал с Матэ на одной доске. Л однажды ученик решился высказать несколько своих замечаний по поводу работы учителя над репинской „Головой запорожца", расценив ее как не совсем удачную вещь мастера. Матэ на это заявил, что. прежде чем указывать, нужно попробовать самому. Павлов решился „дерзнуть".

II. II. Ленин. Гравнра на дереве, НИ!) г.

форме удачно передающий масштаб широ кой деятельности ксилографа: Мальчишкой я, читая „Ниву", Его гравюры уж иидп.т, — И до сих пор дивлюсь н диву: Он сотни га резцом вспахал. Маркс готов командировать Павлова за границу с окладом 2 000 руб. золотом в год и закрепить ого работы исключительно лишь для своего журнала. „Внешний облик русских журналов 1884 — 1903 годов бесспорно многим зан П. Н. Павлову, — пишет А. П. Ари о ст б о ва. Без его имени невозможно предста я ­ вить себе этот период процветания репро дуктивной гравюры па дереве". В это же время происходит признанно Павлова и со стороны тогдашней худо жественной общественности. Художник ’ по лучает одну за другой награды и премии

па различных конкурсах. В 1891 году Пав лову выдают премию за жанр, в 1892 году — первую дополнительную, в 1893 году — за гравюру с батальной картины Рубо („Битва под Елизавет - полем, атака нижегородцев") и первую — за. жанр; он получает также ма лую серебряную медаль за „Боярыню" с картины Репина и большую серебряную за „Швейцара" с картины Маковского. В 1893 году он берет две премии за гравюры с картин Маковского „По пушу" и „По литики". Па выставке печатного дела в 1895 году Павлова премируют высшей наградой за ксилографию с картины Маковского „Толкучий ры нок в Москве"; в 1899 году он, наконец, получает первую премию за гравюру с картины И. С. Козакова „У сапожника". В Обществе поощре ния художеств ставится вопрос о заграничной командировке художника. После ухода Гогепфельдеиа с преподавательской работы Павлову предлагается занять место этого видного педагога. Однако И. П. Пав лову не пришлось в тот период вплотную заняться педагогической деятельностью. Директор школы Е. А. Сабанеев уже на первой лекции 1931 г.

стал вмешиваться в работу Павлова. Прямой и независимый, Павлов вскоре уходит из школы. Он перевозит всю семью в Петербург и, по примеру Москвы, снова, открывает граверную мастерскую, в которой, кроме братьев Павла и Александра, работает с ним и перешедший к нему учиться И. А. Піовердяев. К этому времени в издательской промышленности совершается окончательный переход па новые методы репродуцирования иллюстра ций, в связи с введением фотоцинкографии. Ксилография вынуждена уступить место механическим процессам, значительно удешевляющим и ускоряющим производство. Для гравюры наступает острый кризис. Что бы иѳ остаться совсем без работы, Павлову приходится заниматься разгравировыванием цинковых клише, хотя и тут он стремится со хранить ксилографскую манеру. С этой стороны следует отметить его работы по подгравировке рисунков II. Живаго к „Калевале" и портре тов для Демчинского. Характерным для этой поры надо признать и появление гравюр Павлова по рисункам записных журнальных худож ников, как С. Животовского, Апсита, даровитого Симакова. Л. Муратова, И. Селиванова и др. Оставаясь верным гравюре, Павлов не хочет переходить на новые виды работ. Убедившись в невозможности для издателей продолжать печатание ксилографией с живописных произведений, художник наме чает свой переезд в Москву, где у Сытина и Ступина, по характеру их изданий, еще можно было давать гравюру. 1903 год — последний год пребывания Павлова в Петербурге. Подводя итоги этому периоду творчества художника, следует при знать большие технические достижения слагающегося мастера. Если в Москве были главным образом гравюрные „поделки", то в Петербурге ксилограф обретает твердый гравюрный жанр — передачу живописного произведения, причем доводит интерпретацию масляной живописи в дереве до виртуозной предельности. П Москву Павлов возвращался признанным мастером, с завоеван ным именем в художественных и издательских кругах, но уже без воз можности применения на практике своей живописной гравюры из-за перехода журналов на цинкографию. Снова московский, уже третий, период деятельности Павлова на чинается хотя и выгодной и подчас почтенной, но менее привлеки- 2в

тельной работой по гравированию ходовых сытинских и ступинских изданий. Это опять-таки большие гравюрные „поделки" — для „Всеоб щего календаря", для издания Ступина „Наши птицы" (ктому же не- состоявшѳгося), для вахтеровских учебников „Мир в рассказах для детей", для тулуповской „Азбуки в картинках", для маленькой ступин ской библиотеки и т. д. и т. п. За это же время художник награвиро вал и семь досок к изданию IT. К. Шильдера „Александр І “ . Но подсчетам В. Я. Адартокова, за время с 1904 по 1905 год Пав ловым награвировано было огромное количество таких мелких гравюр - 1384 доски! В миллионах экземпляров по всей стране бытовали эти гравюрки Павлова, и по ним в далекой глуши знакомились подраста ющие поколения с образцами живой природы, материальной и духов ной культуры человека. Это был суровый период упорных попыток отвоевать у московских издателей все возможности использования гравюры в книжной продук ции. В обстановке жесточайшей конкуренции о фотомеханикой Пав лов отстаивает для русской ксилографии — пусть па первых порах ре продуктивную — гравюру с тем, чтобы, закрепившись в полиграфии, можно было далее переходить к новым способам .художественного вы ражения в материале дерева. В этом смысле для пашей гравюры Пав лов выполнил выдающуюся историческую роль, пожертвовав годы сво ей зрелой творческой деятельности репродукционной ксилографии и одновременно выискивая новые жанры оригинальной гравюры. Мечта об оригинальной станковой гравюре не покидает Павлова в эти тяжелые для русской ксилографии годы. Пережив первый период „безраздельного" цинкографского господства в полиграфической промыш ленности, художник вновь, с присущей ему настойчивостью и упорством, стремится вернуть жизнь гравюре как самостоятельной форме графи ческого искусства. С 1906 года Павлов упорно работает в новом жанре ксилографии — пейзажном, ужо почти навсегда простившись с живописной репродук ционной гравюрой. Этот новый вид граверной деятельности занимает большой отрезок времени, включающий период войны и Великой пролетарской револю ции и продолжающийся до наших дней; параллельно с пейзажной гра вюрой идет и работа над портретом. 27

Немало способствует укреплению этой линии творчества художника и его знакомство с гравированием па линолеуме, чему он обязан И. А. Шо- всрдяеву; этому граверу посчастливилось в Париже одному из первых познакомиться с начальными линогравюрами французских мастеров. Павлов горячо ухватился за новый гравюрный материал п сразу же стал его энтузиастом и пропагандистом. В искании новых путей гравюрного искусства Павлову немало по могло знакомство с известным деятелем искусств С. П. Го.тоушевым (Сергеем Глаголем): с ним нашего художника связывали годы совмест ной работы и дружбы. Нтот талантливый и восторженный педагог ос новывает графическую мастерскую при Строгановском училище, куда, п приглашает Павлова, в 1909 году преподавателем гравюры па дереве. Ксилограф работает в ной до 1914 года, одновременно служа гра вером при типографии Сытина. Любопытно отметить, что в голоу- шевскую мастерскую приходили пробовать себя „на прикладном ис кусстве" Переплетчиков, Серов, А. Васнецов, Пастернак. У етрога- новцев появляются и новые павловские выученики Пискарев, Пашков, Бадаева и др. Павлов в совершенство постигает линолеум и находит для него самые широкие и различные виды применения. ..Он первым стал при менять линолеум для тиснения па тканях, — пишет В. Я. Адарюков, и перешел от олифпых красок к корпусным, приятным своей матовой поверхностые и сдержанной густотой топа". Линолеум приспособляется художником и для массовых тиражей; для сытинского альманаха-кален даря „Царь-колокол “ Павлов гравирует на линолеуме двенадцать видов Москвы в красках, причем издание выходит в количество 20 000 экзем пляров. Изобретательство - вообще чрезвычайно характерная черта для са мородка-ксилографа. Павлову принадлежит и изобретение печатания акварельными красками, так называемая акватипия. II здесь он исходил от чисто практических потребностей. Как гравер, стремившийся к мас совому продуцированию, Иван Николаевич давно горел мыслью о заме не ручной раскраски ксилографии. Путем опытов ему удалось образовать такую примесь к акварельной краске, которая давала прекрасный цвет ной отпечаток линолеума. Тисненіи ’ акватипией создавало полную иллю зию акварельного рисунка. 2Ь

II. В. Сталин. Гравюра на дерево. Г.П(і г.

Vo

О том, какое сильное впечатление производила акватипия па за писных знатоков репродукций, сам Павлов не без юмора рассказывает в своих воспоминаниях: „Когда послали мы несколько таких (т. е. акватипных. — JT. б'.) календарных стенок в Петроград Л. Н. Бенуа, тот ответил: „Что вы меня надуваете, — ведь от руки раскрашено' 1 . До того похожа на аква рельный оригинальный рисунок была акватипия. Триста тысяч стенок у Сытина отпечатали на прессах. - Ты мне на ротации печатай, чтобы дешево было! - Да ведь это дело, Иван Дмитриевич, не оплочѳно, -отвечал я. Может быть, удалось бы добиться и ротационной акватипии, ио не до того было... На Сухаревке паши картины по 2 р. 50 к. штуку продавали -за оригиналы принимали... Приходилась акватипия вдвое дороже трехкрасочной литографии. Патент па изобретение не выбрал. Знают о нем только два человека: я да один мастер...' 1 Блестящие своп достижения в линоматериале Павлов показал в своих пейзажах в тех оригинальных станковых гравюрах, которые он включил в свои известные альбомы. В эпоху застоя граверного дела в стране альбомы эти явились ярким художественным событием. Вы пуском их Павлов как бы вновь возвращал жизнь гравюре как само стоятельному и высокому искусству графики; этим он много способство вал привлечению внимания художников к кеилографскому материалу. Павловские альбомы, помимо интереса в любительских и искусство ведческих кругах, побуждали художественную молодежь к работе над оригинальной гравюрой. Наконец, самое издание альбомов было про ведено ксилографом настолько любовно и показательно, что до сих лор они считаются за образцы лучших типов увражных гравюрных выпусков. В отличие от живописной гравюры петербургского периода ■ с за казной, готовой темой — в повой московской гравюре Павлов развер тывает и новую, родную ему тематику. Это пейзаж, это - - образы старой провинции, уходящей Москвы, Подмосковья, которые он поста вил целью запечатлеть в своих работах. Своими альбомами ищущий художник утверждал себя как певца русского пейзажа в гравюре. В совокупности, альбомы павловских пейзажей, равно как и книги, в которые художник позднее включил увражные гравюры, составили прекрасную сюиту произведений нашего ксилографа. Тут „Уходящая са

Русь", „Уходящая Москва", „Старая провинция", „Москов ские дворики", „Останкино", „Уголки Москвы", „Старая Москва". Не надо забывать при этом, что все эти произ ведения создавались Павло вым исключительно из любви к новым формам гравюры, без всякого заказа, среди беспрерывной и утомитель ной работы по гравированию книг, календарей, портретов II т. п.

С Москвой Павлов срастается крепко. Характерно, что петербург ский пейзаж не оставил никаких следов в самостоятельной, оригиналь ной гравюре художника. II, наоборот, Москваппровинция дали ему подав ляющее большинство пейзажшлх тем. В этом сказались бытовые на пластования гравера. В Москве же развертывается и педагогическая деятельность Ивана Павлова. С 1909 года он преподает гравюру в Строгановском училище и, кроме того, воспитывает ряд художников резца в собственной мастерской па дому. Великая пролетарская революция открыла широчайшие перспек тивы для творческого развития II. II. Павлова. Для прошедшего суро-

‘ вую школу нужды в царской России гравера, недавнего ре месленника, 1917 год открыл новую яркую жизнь. В 1917 го ду он избирается профессором гравирования Высших москов ских художественных мастер ских (Вхутемас), образованных из бывшего Строгановского учи лища. Вместе с С. В. Гераси мовых! в 191S году Павлов пре образует б. Сытинскую школу 30

Пруд В Мелихово.

в Государственные художе ственные мастерские печат ного дела, где и руководит гравированием. Признанный художник гравюры по дереву и линолеуму, Иван Николае вич воспитал в Москве целую группу даровитых художни ков резца. Из молодежи в первую очередь следует на звать имена М. В. Материна, В. Завьялова, выдвинув-

ІГрпбоіі. іиихся сейчас в ряды отличных мастеров гравюры. По через руки Пав лова прошло и старшое поколение советских граверов. У Павлова впервые учились резать А. И. Кравченко, А. И. Усачев В. И. Соколов, Якимченко и многие другие. Но особенно нам хочется подчеркнуть педагогическую роль Павлова как преподавателя для мастеров-рабочих полиграфического дела. Ху дожественно-техническое образование печатников у нас никогда не стояло высоко; между тем задача полиграфического звучания художе ственных печатных форм настолько сложна и ответственна, что требует серьезной подготовки и высокой квалификации. Павлов помог художе ственно-техническому воспитанию в б. Сытинской типографии хороших кадров типографщиков, которые учились у него познанию специфиче ских технико-художественных свойств различных видов печати. II чрез вычайно жаль, что в настоящее время крупные мастера гравюры и художники-полиграфисты далеко стоят от производства, в силу чего и получается серьезный разрыв между искусством графики и поли графией. Свой опыт техники резьбы по дереву Павлов зафиксировал в по пулярном пособии „Гравер-самоучка", сыгравшем немалую роль в за очной учебе художественной молодежи на местах. Последнее пятнадцатилетие творческой деятельности художника — на глазах у советской общественности. Все эти годы он па передовых позициях советского искусства. Здесь та же неутомимость художника, разносторонность дарования, осознание социальных задач творчества. зі

борьба за реалистическое направление искусства, кипучая работа по популяризации гравюры в широких массах. Одним из первых старых художников Павлов включается в прак тическую работу советского искусства. Уже в самые первые годы граж данской войны маститый гравер отдает свой резец новым темам со ветской действительности. Павлов исполняет плакат иа линолеуме „Па Деникина", гравирует портреты Ленина, иллюстрирует прекрасный ху дожественный журнал „Творчество". В 1924 1925 годах Павлов гравирует иллюстрации для гизовских календарей, для „.Ленинского календаря". Вместе со своими учениками он обслуживает иллюстративную часть „Литературной энциклопедии". Но рисункам А. Рыбникова им гравируются „Нос" Гоголя и некрасов ская поэма „Кому на Руси жить хорошо". С 1932 года Павлов оформляет ряд книг для издательства „Ака демия" („Вокруг Чехова", „Сочинения Михайлова"), за это же время он выполняет большое количество портретов вождей партии и прави- ч тельства — Сталина, Калинина, Ворошилова. Одним из первых ксило граф включается п в творческо-производственные походы художников. В 1930 1931 годах Павлов — в бригаде художников на Коломенском заводе, в 1934 году- в бригаде художников культпохода имени Во рошилова. Па героическую эпопею челюскинцев он откликается замеча тельным портретом О. ІО. Шмидта. Целый ряд ударников фабрик и за водов запечатлен им на гравюрах. Курно растет советская страна... Новостройки, гиганты индустрии, реконструкция Москвы. Павлов рисует и гравирует новые улицы и дома красочной столицы, едет в Донбасс, на Волгу запечатлевать новые пейзажи перестраивающейся советской земли. Он участвует иа выставках: „Крым и Кавказ — здравницы СССР" (19251, „Десять лет советского полиграфического искусства", „Де сять лет советской полиграфии" (1927), „Десять лет советской книги", „15 лет РККА", „Художники РСФСР за 15 лет", на международной выставке гравюры в Варшаве (1934), где он по лучает первую премию и почетный диплом, то же и на многих других. В 1930 году советское правительство награждает Павлова званием заслуженного деятеля искусства. 32

Тридцатипятилетие и сорокалетие творчества художника отмеча ются чествованиями рядом организаций и специальными передвижными выставками (персональная — 1929 года и передвижная, совместно с уче никами, — в 1930 — 1931 годах). Особенно ценной по значению и результатам надо признать пере движную выставку в Горьком, Перми, Казани., Самаре. Работы заслу женного гравера и его учеников вызвали широкий интерес к ксилогра фии на местах, а само творчество художника получило высокое и лест ное признание. Рабочие типографии „Нижпо диграф", познакомившись с выставкой Павлова, по поводу его работ писали: „Мы считаем своим долгом выразить чувство гордости таким та лантом, вышедшим из нашей рабочей среды. Мы видим, что т. Павлов дал для пашей русской советской печати ценный вклад... Наше поже лание т. Павлову -еще долгие годы работать в этом славном искусство, учить подрастающее пролетарское поколение и давать новые пути совет ской графике". Это отлично подчеркивает широкое общественное значение деятель ности нашего гравера. Перед нами действительно яркая, кипучая, ческая жизнь, крепко связанная с полиграфией и судьбами совет т с в к о о р й гравюры.

3 Ku. itr.u.rj.

U ojhtiisii . G картины В. JJ. Маковского 1 раиюра на дереве. 1894 г.

ЖИВОПИСНАЯ ГРАВЮРА ПАВЛОВА Известность Павлова, началась с его гравюр живописных произве дений русских, а позже л западноевропейских художников кисти. По справедливому замечанию В. Я. Адарюкова, „до изобретения разного рода способов репродукций гравюра служила единственным средством для популяризации художественных произведений в массах, являясь как бы глашатаем других искусств". Если бы мы захотели оценить творчество нашего ксилографа хотя бы с одной этой стороны, как мастера живописной гравюры, то до статочно только простого суммирования всей работы Павлова в иллю стрированных журналах девяностых годов, чтобы его имя было постав лено в первые ряды пропагандистов в гравюре русского живописного искусства. Для истории пашей живописи творчество Ивана Павлова — близкое и родное дело, и недаром выдаюшиеся русские художники с благодар ностью и почтительностью оценивали его роль в искусстве. Чего стоит один только перечень тех мастеров живописи, работы которых пере ­ 35

давал Павлов в своих ксилографиях! Здесь Репин, Архипов, Маков ский, Прянишников, Рябушкип, Васнецов, Суриков, Мясоедов, Волков. Поленов, Пастернак, Постеров, Касаткин, ІГеврев, Ярошенко, Богданов - Бельский, Крамской, ІІжакевич, Лемох, Сведомскпй, Петр Соколов, Ле бедев, Клевер и многие другие имена меньшего масштаба. Благодаря павловским гравюрам произведения этих художников проникали в са мую толшу читающих масс, и по ним паше общество знакомилось с различными направлениями русской живописи. Познавательно-культурное и художественное значение черной гра вюры с живописи, — несмотря на условность передачи цвета, фактуры и колорита,— огромно. Большое количество зрителей не имеет возможности непосредственного ознакомления с живописью в столичных музеях п все же не может не признать воздействия ее па мироощущение и эсте тические взгляды через посредство гравюрного изображения. В гораздо меньшей степени отвечает этому фотомеханическое воспроизведение, — гравюре оно уступает в художественной трепетности штриха и никогда ис даст того „огонька ” искусства интерпретации, которое приносит материал ксилографии. ..Гравер, репродуцирующий произведение,- утверждал учитель Пав лова проф. Матэ, ио есть фотограф, скучный копиист, а создатель нового мира образов, где картину художника он переводит на свой язык, придает новые оттенки и заставляет любоваться новым скрытым богатством авторов-художников... Как музыкант берет чужие произ ведения и дает как бы повое сжатое музыкальное произведение, так и гравер упрощает сложную симфонию- красок и передает со в черном и болом. Как художник-музыкант транспонирует произведение для инст румента, так и гравер передает картину только в двух красках, вызы вая богатство свётотепп и колорита. На первый взгляд людям, мало знакомым с искусством, кажется, что то же самое делает с большим успехом и фотография и что все бесчисленные репродукции, которыми завалены рынки, — только копии, далекие от оригиналов. Гравер, не могущий конкурировать с фотографом в математической точности, все же остается художником, если не буквально, то в смысле истолкова ния его, и делает это проникновенное равнодушного объектива. Тон бумаги в сочетании с ш трихами, глубоко впившимися в бумагу, даст тон непередаваемой красоты, распознает оттенки светотени; бар ан

Подруги. С картины Л. Е. Архипова. Гравюра на дереве. 1892 г.

хатистая и серебристая игра штрихов красивее звучит-у гравера, чем у живописца. Это своеобразная прелесть, которая дает гравюре право гражданства ” . В наше время, при высоких и разнообразных технических сред ствах репродуцирования, конечно, нет смысла затрачивать труд гравера целиком на эту сизифову работу по передаче живописных произведе ний; ксилография пашой эпохи идет ио другому, более самостоятель ному пути, сама становясь независимым и оригинальным, неприклад ­ 37

ным видом искусства. Но никогда но нужно терять исторической пер спективы: живописная гравюра девяностых годов была предопределена техническими условиями издательского хозяйства и состоянием тогдаш ней полиграфии. Кроме того, говоря о работе гравера, Матэ имел в ви ду не ремесленника-ксилографа, а мастера-художника, который только и мог передавать живописное произведение методами художественной, а не ремесленной интерпретации в материале дерева. В лице Ивана Павлова русская ксилография обрела одного из са мых выдающихся граверов такой живописной гравюры'. Эта гравюра имеет все основания называться топовой, и недаром сам Павлов так ревностно отстаивает для себя эту специфичность обработки торцового материала дерева. Замечательными мастерами топовой гравюры в России были Серя- ков и позже его ученик, уже неоднократно упоминаемый нами Матэ. Павлов воспринял их технические заветы и в совершенстве овладел ксилографской „топовостыо “ . Однако сам Серяков работал более в пе редаче портретной живописи, а Матэ, увлекшись офортом, в девяностые годы уже заметно отходил от традиций резьбы своего учителя и во многих работах старался не связывать себя точной интерпретацией живописного произведеніи; оригинальный станковист, художник гравю ры заслонял в нем репродуктивного передатчика фактуры и колорита, чему немало способствовали и частые тренировки офортной иглой. Павлов же целиком отдал себя именно живописной гравюре, ориги нальной по художественным средствам выражения, по репродуктивной по своим задачам. Серьезно изучив всю сложную сущность технико- формальных свойств живописного произведения, оп стремится передать все особенности масляной живописи в тоновой гравюре. Анализируя его работы, прямо-таки поражаешься тому разнообразию и богатству техники обработки материала, к которому прибегает этот мастер для выражения светотени и колорита. Тут и пунктир, и причудливо перекрещивающиеся штрихи разной тональности, и сплошные черные куски дерева, и белые выемки, и ажурные, тончайшие, еле уловимые линии, и эта, бросающаяся в 1 Мы вводим этот термин „живописная гравюра" условно, — не в смысле формально-техни ­ ческого выражения материала, а в качестве вида жанра творчества И. Павлова. 38

глаза, чисто павловская волнистость и прерывистость соединенных как бы воедино черно-белых пятен, так смело и ярко передающих характер масляного мазка. Павлов гравировал по преимуществу жанровую живопись; в этом сказались условия заказа и спроса издательского рынка. Отнюдь не являясь жанристом в оригинальных станковых работах, .являющихся типично пейзажными, художпик в живописной гравюре проявил себя безраздельным жанристом. Русская живопись восьмидесятых и начала девяностых годов была по преимуществу „бытовой", и Павлов отражал именно этот вид ее в своих ксилографиях. В кропотливой, всегда почти срочной работе по резьбе для жур налов Павлову, как и многим другим граверам того времени, немало приходилось испытывать горечи от заказчиков. Коммерсанты-издатели, в большинство далекие от понимания художественных задач ксилограф- ского искусства, требовали приспособления к случайным вкусам и по требностям рынка; сложные условия печати гравюр при больших ти ражах также вызывали нарекания хозяев, хотя тут и выручала гальванизация. Па тонкие по штриху гравюры Матэ с картин Вереща гина жаловался издатель „Нивы" Маркс литератору П. II. І'недичу: „Ваш-то товарищ по рублю берет работы за дюйм и только портит мне журнал". II дело при этом было не только в трудностях полиграфи ческого осуществления подобных ксилографий, на которые указывал предприниматель-книгоиздатель, а в боязни потерять барыш из-за не обходимости прибегать к улучшенным и более дорогим способам печа ти и приправки. У самого Павлова сохранился оттиск одной из первых его гравюр „Подруги" (с картины Архипова, подпись X. М., т. ѳ. художественная мастерская И. Павлова). На этом оттиске сохранилась следующая над пись чернилами издателя журнала, обведшего в круги лица крестьянок: „Надо быть скромнее — как молоды!" Этим восклицанием наглядно символизировались постоянные окрики издателей: „Осторожней с нов шествами, господа молодые граверы!" II, конечно, спешка и специаль ные условия заказчика часто снижали качество работы мастеров; не из бежали этого и многие павловские ксилографии. Живописная гравюра Ивана Павлова была по достоинству оценена искусствоведческой критикой еще в самом начало своего появления в зп

журналах. Начинающий тогда историк русского искусства Игорь Гра барь писал по поводу выставки печатного дела, па которой участ вовал и наш художник („Нива", Лі 21 за 1895 год): „Что касается гравюры па дерене, то она в России находится в довольно первобытном еще состоянии, и, если не считать стоящего особняком В. В. Мата, мало у нас граверов, которые могли бы потягать ся с мастерами в этой области на Западе. Лучшей русской гравюрой, выставленной тут, надо считать гравюру с „Запорожцев" Репина и „Графа Толстого в его рабочем кабинете" с картины того ясе худож ника. Гравюры чрезвычайно точно передают манеру художника. Так ж о близко, если пѳ б лиясе (подчеркнуто нами. JJ. С.), сумел пе редать манеру В. Е. Маковского г. Павлов, выставивший ис ключительно гравюры с произведений этого художника. Он, повидимому, чрезвычайно основательно и добросовестно изучил г. Маковского, и, действительно, между его гравюрами есть такие, которые смело могут быть поставлены наряду с многими иностранными". Как мы уже отмечали и ранее, творчеству Маковского Павлов посвя тил наибольшее количество своих живописных гравюр. Первая из них, в „Трактире" (1890), еще страдает в отдельных деталях случайностью технической обработки (передача светотени, „битом" живописи худож ника). Наивны эти белые точки, выражающие пространство под столом, и пунктирная штриховка стен и потолка; можно было удачнее передать и стоящую па заднем плане фигуру. Основное внимание гравера об ращено на центральный персонал: композиции, выполненный с высоким техническим совершенством; здесь уже подкупает „живописная манера" резьбы такая колоритная и гибкая. „Крах банка" (1891), в сравнении с рассмотренной первой вещью, уже огромный шаг вперед. Останавливает внимание самый размер гравюры — в разворот жур нального формата. В этой сложнейшей ксилографии Павловым отлично переданы все живописные переходы картины; особенно уда чен свет в правой части произведения. Колористические нюансы Ма ковского звучат здесь во всем своем блеске; действукмцие лица за печатлены в живых характеристиках; обработка деталей привлекает своей тщательностью и виртуозностью, — чего стоит передача фактуры стен и пола! 42