Искусство Франции XVIII века

грани эстетического конфликта. Фасад особняка сохраняет ясность и стройность, уравновешенную соразмерность про порций. Колонны расставлены в неторопливом, сдержанном ритме, скульптурные группы и фигуры придают зданию двор цовую монументальность. Правда, и здесь уже появляется нечто новое: окна становятся большими и высокими, они вы тягиваются почти во весь этаж, и их прозрачные стекла как бы разбивают глухую плоскость стены, делают ее облегченной и светлой. Отраженное пространство, отраженный воздух и свет входят в ансамбль и наделяют его неожиданной живо писностью. Но главные новшества ожидают зрителя, когда он входит внутрь здания. Уже планировка его отрицает привычные тра диции XVl l века: здесь нет ни огромных залов для официаль ных приемов, ни торжественных лестниц, окруженных гале реями, ни сквозных анфилад полупустых комнат, производив ших одной своей протяженностью внушительное впечатление. «Наши предки были весьма почтенными людьми,-юмористи чески замечает один из современных литературных персона жей в старинном замке, - но уж рассчитывать они совсем не умели. Из этой комнаты я бы вам сделал десять». Приблизительно так и поступают архитекторы рококо: все комнаты в их домах становятся меньше по размерам, гораздо более замкнутыми и интимными, и каждая отвечает какому либо определенному практическому назначению (илл. 16). Но помимо планировки преображается и все остальное: формы, пропорции, материалы, краски, отделка. Даже когда рококо будет уходить в прошлое, архитектор Камю де Мезьер в своем трактате станет особо рекомендовать строителям избегать при внутренней планировке прямых линий, предпочитая им дуговые. Галантный XVl l l век находит для этой новой моды не совсем обычное теоретическое обоснование: «. . . эти формы посвящены Венере. . . В самом деле, взглянем на прекрасную женщину. Контуры ее тела мягки и округлы, мускулы едва заметны, во всем царит простая и естественная нежность, ко торую мы скорее чувствуем, чем можем определить . . . »"

36