Искусство Франции XVIII века

дыхании: состояние артистического самозабвения, безраз дельного растворения художника в изображенном передается зрителю с заражающей силой. Оно дышит и в резкой, им пульсивной динамичности линий, и в остроте контуров, по движности масс, и, главное, в полном отсутствии какой бы то ни было идеализации, условности, преднамеренности. Немыслимо перечислить все сюжеты, которые занимают Сент-Обена: он зарисовывает и мастерскую собрата-худож ника, и своего маленького брата Огюстена, уснувшего в крес ле, и Жан-Жака Руссо, сгорбленного и отчужденного, в углу парижского кафе, и шарлатана на Новом мосту. Но чаще всего его неотразимо притягивают скопления народа, большие человеческие массы - ярмарки, гулянья, аукционы, праздни ки под открытым небом. Как никто, остро и радостно, воспри нимает он жизнь многолюдного Парижа. Сент-Обен был наделен особенным даром не просто живо и точно изображать толпу, но передавать ее состояние, облик. В зарисовке знаменитой сцены, происшедшей в Камеди Франсез, где Вольтер на представлении своей трагедии «Ири на» был увенчан лавровым венком (илл. 65), вся масса на рода, переполняющая ложи, захвачена бурным подъемом. Единодушие этого порыва так неудержимо, что толпа словно превращается в одно существо, опьяненное самозабвением, не ловко и страстно пытающееся излить его в патетической же стикуляции. Мощное веяние истории проходит над этой сце ной и накладывает на нее печать необычайности, исключитель ности. Но в офорте «Бал в Отейле» мастер делается поэтом совсем иной толпы - юношески простодушной и веселой. Гри зетки, модистки и их кавалеры, взявшись за руки, пляшут в хороводе на аллее парка под музыку крохотного оркестра. С деревьев свисают фонарики и гирлянды цветов, ненужные трости и шляпки разбросаны по стульям, и задорный ритм беспечной пляски подчиняет себе эту чудесную сцену. Еще одна толпа - на этот раз посетителей, пришедших в Салон 1753 года (илл. 66), и перед ней художник обре тает неожиданную, почти благоговейную серьезность мысли

139