Искусство Армении. Черты историко-художественного развития

Пристально вглядываясь в черты сидящей перед ним модели , Овнатанян глядел на неё глазами тех , в чьём доме навеки останется портрет , когда сама модель изменится , сойдёт силой времени с вершин своей жизни к закату . Вот эта « мемориальность » и созда‐ ёт тайную силу портретов Акопа Овнатаняна , их поле воздействия , мы присутствуем при запечатлении облика человека для любящих его , для близких . Иногда художник исполнял по заказу и портрет умершего : таков уже упоминавшийся нами портрет Шушаник Надирян , он писался по памяти , по описаниям или по другим портретам умершей молодой женщины . Возможно , что к числу посмертных принадлежат и некоторые другие работы Овнатаняна , но об этом не сохранилось свидетельств . Впро‐ чем , документальная форма подтверждения мемориального характера портретов Овна‐ таняна и не нужна , они мемориальны в широком смысле . Сохранение облика человека , его олицетворение вопреки быстротекущему времени — вот цель заказного « семейного » портрета . Эта цель служит внутренней пружиной творчества Овнатаняна , его постоянным подтекстом /164/. Как могло произойти , что мастер такого класса , каким был Акоп Овнатанян , после оп‐ ределённого времени — а это было время не упадка , а расцвета его дарования , — пере‐ стаёт интересовать общество и сходит со сцены тифлисской жизни ? Исследователи еди‐ нодушны в ответе : его вытеснил дагерротип , фотопортрет , всеобщее им увлечение . Но только ли его ? Нет , все сходные явления мирового искусства первой половины XIX века — европейскую и русскую портретную миниатюру , акварельные и карандашные портреты … Все они больше не заказываются . Лицо близкого человека теперь запечатлевает фото‐ граф , и он имеет существенное преимущество перед живописцем — тираж и дешевизну . Известно , что художник лишился заказов , вынужден был уехать из Тифлиса к своей замужней дочери в Тегеран и умер там в безвестности . Но то , что им было сделано , — было сделано . Портретная галерея Акопа Овнатаняна навсегда осталась самой « диало‐ гичной » в армянской живописи прошлого . Верным кажется замечание И . Гинзбург : « 〈 … 〉 значение творчества Акопа Овнатаняна не ограничено его ролью в истории армян‐ ского искусства . Чем больше его будут знать за пределами Закавказья , тем будет яснее , что поднятые на уровень высокого и оригинального мастерства лучшие его портреты представляют собой вклад в сокровищницу мирового искусства » /35, с . 121/. Акоп Овнатанян не только первый и лучший портретист в армянской живописи XIX века , его творчеством открывается и во многом определяется характер одной из важ‐ нейших составных современной армянской изобразительной культуры , которую можно назвать « наследием Тифлиса » /156/. Если понимать под особенностями наследия Тифлиса бросающуюся в глаза комбина‐ цию приёмов работы нагашей‐самоучек с чертами современной им профессиональной европейской и русской живописи , то особенности эти тянутся через всё искусство XIX века . В разных вариантах и пропорциях они продолжают жить в религиозной живописи , в попу‐ лярных картинках , уходят в городской изобразительный фольклор , в искусство тех , неред‐ ко отмеченных гениальностью , « уличных » художников , интерес к которым со стороны профессионалов и публики возникает в начале XX века . В армянской живописи середины XIX века названные черты проявляются в творчестве Степаноса Нерсисяна (1816 – 1884), правда , не в портретах его кисти , а в его наиболее оригинальной работе — большом пей‐ заже с жанровой сценой « Пикник на берегу Куры » ( ил . 134). По традиции , укоренившейся в нашем искусствознании , с этой картины начинают « отсчёт » развития в армянской живо‐ писи бытового жанра . Достаточно условный отсчёт — полотно Нерсисяна не имеет в жан‐ ровой живописи второй половины XIX века прямых аналогий , но подход к задаче , кото‐ рый использовал Степанос Нерсисян , оказался родственным более поздним исканиям /35, с . 129 – 132/.