Глазами природы. Том III

просто некому смотреть, мир в его абсолютной самоданно- сти — НИЧТО. Отсюда, как думается, иконография таких его «предельных» работ, как пустынноморские пейзажи или же сама тема свалки, археологические остатки безвозвратно ушедшей цивилизации людей. Но если такое толкование ермолаевского «сегодняшнего художественного сознания» верно, тогда оно пластически и концептуально отнюдь не является нынешним художествен- ным сознанием, сознанием начала 90х, и несовпадение это обусловлено не только и не столько такими совершенно чужеродными для проповеди Ермолаева свойствами нынеш- него менталитета, как равнодушие к глобальным судьбам искусства и его «спасающей миссии», а следовательно, его сугубо частный, акцентированно индивидуалистичный харак- тер, колеблющийся между полюсами кулуарного гедонизма и конъюнктурнорекламного предпринимательства (что, как бы к этому ни относиться, является в наши дни немаловажным формообразующим и стилеобразующим фактором), сколько принципиальными отличиями установок авангарда и транс- авангарда. В плане художественноидеологическом — это принципиальный отказ поставангарда от проповеднической позиции, от профетизма (порой с горьким оттенком поражен- чества, но чаще — с интонацией покаяния за лжепророчества исторического авангарда) и ограничение собственных при- тязаний мнением; в плане пластическом — вместо прозрения,