Глазами природы. Том III

от аристократической восточной медитативности до бру- тального натурализма и попсовой незамысловатости), этот синтезбриколаж, порою напоминающий излюбленную Ер- молаевым свалку, есть, по преимуществу, отечественный феномен, обусловленный пресловутой «всемирной отзыв- чивостью» русской души, но также не менее русской грему- чей смесью анархизма с авторитарностью, самоотречения с мессианской самоизбранностью, тотальности с тотали- тарностью, наконец, не в последнюю очередь, вполне кон- кретными особенностями отечественного художественного процесса, мало артикулированного и слабо структуриро- ванного, чуждого западной многосложности направленче- ских, стадиальных, групповых и индивидуальных форм твор- ческого самоопределения. Однако, каковы бы ни были корни этого синтеза, ясно, что разнородные элементы «сегодняшнего художественного со- знания» Ермолаев соединяет объективными и всеобщими скрепами. Для меня очевидно, что этими скрепами является художественная идеология авангардизма, который, не раз- мениваясь на частные стилистические вопросы, узурпировал право на владение вечными, именно в силу своей принципи- альной неразрешимости, вопросами взаимосвязи человека и мира, бытия и сознания, природы и культуры, в течение многих веков питавшими искусство энергией, и провозгласил себя новым демиургом, призванным раз и навсегда разре-