Гамбургский счет

Искренности вождя формальной школы не верили, покаяние счита ли недостаточным. «Так как же, Виктор Шкловский,— вопрошал оче редной разоблачитель,— что такое формализм: воинствующая реакция или — гм... гм...— научная ошибка? (...) Понимаете ли вы, какую объективную, классовую роль играла и играет ваша школа? На какого дядю работал ваш метод? Чьим рупором и боевым оружием вы, инсце нирующий ныне сожжение кораблей, были? (...) В словах декларации этого понимания не видно. Поэтому констатируем в этой части наших заметок: «Нет, сегодня ничего не случилось с Виктором Шкловским!» К Неудачей завершаются все литературно-социологические экспери менты Шкловского конца 20-х — начала 30-х годов, среди которых — и сценарий «Капитанской дочки» (1929; одним из главных героев фильма стал Швабрин), и его историческая проза. С середины 30-х гг. Шкловский все реже выступает в печати как литературный критик, хотя устно — по-прежнему постоянно, в разных городах страны. В эти доклады, лекции, выступления постепенно начала перемещаться его неиссякаемая полемическая энергия. Аудитория была уже другая. Враждебности он не боялся, к сканда лам привык с молодости. Но возникали совсем новые отношения между человеком на сцене и аудиторией. «Я помню,— записывал Г. Козин цев,— как в начале тридцатых годов его начали «разоблачать». Богов двадцатых приводили монтажом цитат к деревянной чурке. Чтобы по том ее расколоть» 2 . Начинался другой период, другие книги — исторические, работы с «хрестоматийностью изложения» 3 . Социологизм неожиданно соединил ся в них с чертами эмпирического академизма, того самого, борьбой с которым ознаменовалась вся предыдущая деятельность Шкловского. «Книга о Комарове 4 ,— писал Г. Гуковский,— лишена методологическо го лица. (...) досадуешь на талантливого автора за упрощенчество, за от каз от принципиальной позиции. (...) Стремясь к академизму, Шклов ский довел, таким образом, до крайнего направления метод работы, примененный В. В. Сиповским в его «Очерках по истории русского ро мана»; но академизм Шкловского прежде всего делает его книгу скуч ной, а ведь скука — новость в его творчестве» 5 . Сомнения одолевают автора, и он делится ими с читателем. Еще ранее, в «Разговоре с совестью», завершающем «Поденщину», он говорил: «Моя совесть краснеет. А где статья о современной литературе? Правильно ли ты сделал, что пишешь сейчас о Матвее Комарове, о Толстом, и что ты собираешься делать дальше? И мне и моей совести тревожно» 6 . Он 1 ГельфандМ. Декларация царя Мидаса, или Что случилось с Викто ром Шкловским? — Печать и революция. 1930. № 2. С. 11. Сокращенный вариант статьи — Литературная газета. 1930. 3 марта. 2 Козинцев Г. Время и совесть. Из рабочих тетрадей. М., 1981. С. 126. 3 Шкловский В. Чулков и Левшин. М., 1933. С. 6. 4 См.: Шкловский В. Матвей Комаров, житель города Москвы. Л., 1929. 5 Гуковский Г. Шкловский как историк литературы.— Звезда. 1930. № 1. С. 198. 6 Шкловский В. Поденщина. Л., 1930. С. 228. 28