Гамбургский счет

Проекция мира на бумаге — не случайная ошибка большеви ков. Сперва верили, что формула совпадает с жизнью, что жизнь сложится «самодеятельностью масс», но по формуле. Как дохлые носороги и мамонты лежат сейчас в России эти слова — их много! — «самодеятельность масс», «власть на местах» и ихтиозавр «мир без аннексий и контрибуций» — и дети смеются над подохшими и несгнившими чудовищами. Горький был искренним большевиком. «Всемирная литература». Не надо, чтобы русский писатель писал, что хочет, надо, чтобы он переводил классиков, всех классиков, чтобы все переводили и чтобы все читали. Прочтут все и всё, всё узнают. Не надо сотни издательств, нужно одно — Гржебина. И ка талог издательства на сто лет вперед, сто печатных листов ката лога на английском, французском, индокитайском и санскрит ском языках. И все литераторы, и все писатели по рубрикам, под наблюде нием самого С. Ольденбурга и Александра Бенуа запомнят схемы, и родятся шкапы книг, и всякий прочтет все шкапы, и бу дет все знать. Тут не нужно ни героизма, ни веры в людей. Пусть не встанут мертвые, за них все устроят. Горький и Ленин недаром встретились вместе. Но для русской интеллигенции Горький был Ноем. На ковчегах «Всемирная литература», «Изд. Гржебина», Дом искусств спасались во время потопа. Спасались не для контрреволюции, а для того, чтобы не пере велись грамотные люди в России. Большевики приняли эти концентрационные лагеря для ин теллигенции. Не разогнали их. Без этого интеллигенция выродилась бы и исхалтурилась на чисто. Большевики же получили бы тогда тех, которые не умер ли,— прохвостов, но в полную собственность. Таким образом, Горький был идеологически не прав, а прак тически полезен. У него манера связывать энергичных людей в связки — вы делять левитов. Последней из этих связок перед его отъездом были Серапионовы братья. У него легкая рука на людей. В человечество Горький не верит совершенно. Людей Горький любит не всех, а тех, кто хорошо пишет или хорошо работает... Нет, не пишется и не спится мне. И белая ночь видна из окна, и заря над озимями. А колокольчики лошадей, выпущенных в лес на ночь, звенят. То-ло-нен... то-ло-нен... Толонен — фамилия соседнего финна. Нет, не пишется и не спится мне.

161

6 В. Шкловский