Гамбургский счет

Я решил в этом месте рассказать про Алексея Максимовича Пешкова — Максима Горького. С этим высоким человеком, носящим ежик, немного сутулым, голубоглазым, по виду очень сильным, я познакомился еще в 1915 году в «Летописи». Необходимо написать еще до всяких слов о Горьком, что Алексей Максимович несколько раз спас мою жизнь. Он пору чился за меня Свердлову, давал мне деньги, когда я собирался умереть, и моя жизнь в Питере в последнее время прошла между несколькими учреждениями, им созданными. Пишу это все не как характеристику человека, а прямо как факт моей биографии. Я часто бывал в доме Горького. Я человек остроумный и любящий чужие шутки, а в доме Горького много смеялись. Там был особый условный тон отношения к жизни. Ирони ческое ее непризнание. Вроде тона разговора с мачехой в доме героя «Отрочества» Толстого. У Горького в «Новой жизни» есть статья о французском офи цере, который в бою, видя, что отряд его поредел, закричал: «Мертвые, встаньте!» Он был француз, верящий в красивые слова. И мертвые, потому что в бою многие испуганные ложатся на землю и не мо гут встать под пули,— мертвые встали. Прекрасна вера и небоязнь французов героизма. А мы уми раем с матерщиной. И мы, и фрацузы боимся смешного, но мы боимся великого, нарядного как смешного. И вот мы в смехе кончаемся. Жизнь Горького — длинная жизнь, из русских писателей он умел, может быть, один в свое время внести в Россию наряд ность героев Дюма, и в первых вещах его мертвые вставали. Большевизм Горького — большевизм иронический и безвер ный в человека. Большевизм я понимаю не как принадлежность к политической партии. Горький в партии никогда не был. Мертвых нельзя водить в атаку, но из них можно выложить штабеля, а между штабелями проложить дорожки, посыпать песочком. Я ушел в сторону, но все, организующее человека, лежит вне его самого. Он сам место пересечения сил. Народ можно организовать. Большевики верили, что мате риал не важен, важно оформление, они хотели проиграть сегод няшний день, проиграть биографии и выиграть ставку исто рии. Они хотели все организовать, чтобы солнце вставало по рас писанию и погода делалась в канцелярии. Анархизм жизни, ее подсознательность, то, что дерево лучше знает, как ему расти,— не понятны им. 160