Эстетика.Том первый

ходимость их соединения и оно представляется лишь случайной связью, произведенной каким-то третьим, чуждым лицом. Например, много восхищались великой оригинальностью гё тевского «Геца», и правда, Гёте в ѳтом произведении, как мы уже сказали выше, с большой смелостью отрицает и попирает ногами все то, что эстетические теории его времени установили как закон искусства. Однако исполнение в «Геце» не носит ха рактера истинной оригинальности. Мы замечаем в этом юноше ском произведении, что оно бедно собственным материалом, что многие детали и целые сцены не разрабатывают значительного по своему характеру содержания и кое-где продиктованы извне интересами того времени, когда был написан «Гец», а затем внешне включены в него. Например, сцена между Гецом и бра том Мартином, имя которого указывает нам на Мартина Лютера, написана под влиянием господствовавших в эпоху молодого Гёте умонастроений, когда в Германии снова начали оплакивать судь бу монахов: им-де нельзя пить вина, они вяло переваривают пищу и вследствие этого обуреваемы вожделениями, и вообще они должны давать три невыносимых обета — бедности, целомуд рия и послушания. Брат Мартин восторгается рыцарским обра зом жизни, который ведет Гец, он представляет себе, как тот вспоминает, возвращаясь с захваченной у врага добычей: «того сшиб с коня, не дав ему и выстрелить, того я сразил вместе с конем», а потом едет в свой замок к жене. Брат Мартин пьет за здоровье Елизаветы, жены Геца, и утирает при этом глаза. Но Лютер начал не с этих земных мыслей, а с того, что, как набож ный монах, он усвоил из произведений Августина глубокие религиозные идеи и убеждения. Таким же образом Гёте преподносит нам в ближайших сце нах педагогические воззрения своего времени, идущие в основ ном от Базедова. Дети, например, говорили тогда, заучивают много непонятных им вещей, правильная же метода состоит в том, чтобы знакомить их с реальными предметами посредством наглядного созерцания и опыта. И вот Карл, так же как это было принято в дни юности Гёте, говорит своему отцу наизусть: «Якстхаузен — деревня и замок на Яксте; им наследственно вла деют двести лет господа фон Берлихингены». Когда, однако, Гец ого спрашивает: «А ты знаешь господина фон Берлихингена?» — мальчик тупо смотрит на него,—от большой учености он не знает собственного отца. Гец уверяет, что он знал все тропы, выходы и броды еще до того, как познакомился с названиями реки, деревни и замка. Все это — чужеродные привески, никак не связанные с сюжетом. Там же, где этот сюжет мог бы быть

3 0 8 :