Древние подмосковные: Александрова Слобода, Коломенское, Измайлово.

Проф. А. И. НЕКРАСОВ.

Древние

ПОДМОСКОВНЫЙ.

— Александрова слобода, Коломенское,

Измайлово — -

ИЗДАТЕЛЬСТВО Т-ва „В. В. Д у м н о в, наел. бр. Салаевы х “ Москва 1923.

Отпечатано в д-й типо-ли тографии „Мосполиграф", Мыльников пер., дом 14, в колич. ДООО экземп. Главлит № 13872. Москва.

Подмосковные села древней Руси иной раз бывали инте ресны в том отношении, что имели при себе усадьбы-рези денции то на летнее или праздничное время, а то и на более значительный срок. В таком случае они существенно отлича лись от сел, состоявших в качестве хозяйственных статей. Село-резиденция требовало обеспечения жизни в разных отношениях, и со стороны довольства, и со стороны удобства, и со стороны удовольствий, красоты, пышности и богатства, соединявшихся с самым понятием резиденции. Усадьба напол нялась хоромами и дворцами, соборными и малыми церквами, обносилась стенами с воротами, башнями, бойницами, снабжа лась мостами и всевозможными хозяйственными постройками. Обычно располагалась такая усадьба на крутом берегу реки откуда открывался чудный вид на далекое пространство, вид, который обычен для средней полосы России с ее извилистыми речками, холмистыми берегами, заросшими лесом, заливными лугами и распаханными полями меж рощей и кустарников. Самая усадьба снабжалась прудами и запрудами, а также са дами, так что искусство рук человеческих соединялось с кра сотой воды и зелени. Постройки каменные соединялись с де ревянными, беспорядочно, но с целями практических удобств, раскидываясь по усадьбе. Башни, колокольни и церкви выси лись среди гражданских построек, так что, в общем, усадьба получала вид не то монастыря, не то кремля. В настоящее время немногое сохранилось от этих усадеб, при чем наиболее остатков представляют храмы и крепостные сооружения. Терема, хоромы, дворцы исчезли вместе с их об становкой, декорацией, живописью. Лишь по старинным рисун кам, да различным рассказам и воспоминаниям восстанавли вается художественная картина всей усадьбы. Оказывается, как это и естественно предположить, художе ственный ее облик изменялся в течение веков; варьировала .художественная форма, создавались новые вкусы, древне-рус - wnvyCcTBO слагалось из все вновь и вновь притекавших

4

источников. Поэтому, интересно пересмотреть усадьбы разного времени, занимавшие видное место в истории древне-русского искусства и сохранившиеся в значительных остатках. Таковы: Александровская слобода XV — XVI веков, Коломенское XVI — XVII веков, Измайловское XVII — XVIII веков. На расстоянии ста с небольшим верст от Москвы по на правлению к Ростову и Ярославлю и в сорока верстах север нее Сергиева находится теперь небольшой уездный городок Владимирской губернии, Александров, с монастырем при нем; небольшая речка разделяет монастырь и город. Это — когда-то знаменитая Александровская слобода Ивана Грозного, куда удалился он, разгневанный на Москву и московское боярство Здесь происходили безумные пиры Грозного, мешавшиеся с неслыханными злодействами, здесь бывали иностранные послы, заведена была роскошь царской жизни вместе с лицемерным монашеским ритуалом. Несомненно, все новшества культуры XVI века, насколько они были свойственны Московской Руси, имели место и в Александровской слободе. В 70-х годах XVI века здесь заведена была даже типография, так печально погибшая лет за десять до того в Москве, после немногих опытов нашего первопечатника Ивана Федорова и иных, неиз вестных нам, типографов. Иван Грозный настроил в Александровой слободе много зданий, но нет никакого сомнения, что приехал он в слободу не на пустое место. Еще в XIII веке на „большой слободской дороге 11 , на пол пути между позднее явившейся Троице-Сергиевской Лаврой и Переяславлем-Залесским, существовала Великая Александров ская слобода (теперь село), принадлежавшая со всеми окружав шими ее землями переяславским князьям. В 1302 году последний из этих князей, будучи бездетным, передал все свои земли Москве в лице ее князя Даниила. В 1328 и 1341 годах Великая слобода упо минается в двух духовных Ивана Калиты, а в средине того же XIV века в духовной Ивана II. Любопытно, что эта слобода ставится среди звенигородских волостей, вместе с Дмитровом и Звенигородом. Во второй половине XIV века появляется и Но- * вая Александровская слобода, в пяти верстах от Великой, сыгравшая такую крупную роль в эпоху Ивана Грозного. Мы не знаем точного года создания этой Александровской слободы, ю ншкеков конце XIV века она упоминается в документах.

— 5 —

Димитрий Донской в последней своей духовной 1389 года отдал своим сыновьям: Юрию — Звенигород, Рузу и Галич, а Петру — Дмитров, Углич и Александровскую слободу. Петр скончался в 1428 году, а в 1432 г. Юрий Звенигородский, по приговору татарского хана, получил земли Петра, временно отказался от них по договору в 1433 г., но в 1434 году опять владел ими по праву великого князя, да в том же году и скон чался. Сомнительно, чтобы воинственный и задорный Юрий захватил земли Петра лишь в 1432 г -> вероятно, ханская власть санкционировала захват, произошедший уже в 1428 году, со смертью Петра. Таким образом, было время, когда Але ксандровская слобода ушла из владений московского великого князя, и снова стала великокняжеским владением лишь с за хватом московского престола Юрием Звенигородским; брат же его, Василий Первый, старший сын Димитрия Донского, Але ксандровской слободой не владел. Но сын Василия Первого, Василий Второй Темный, получил Александровскую слободу, когда окончательно вышел победителем из борьбы с сыновьями Юрия Звенигородского, Василием Косым и Димитрием Шемякою. Что действительно Юрий Звенигородский, получив владения Петра, имел в своих руках слободские земли, мы знаем из жалованной грамоты Юрия Димитриевича, данной одному мона стырю в 1433 году. Василий Темный, победив Шемяку, полу чил все земли, оставшиеся от Юрия Звенигородского, следова тельно, и Александровскую слободу, и передал .ее сыну своему Ивану Третьему. В завещании последнего от 1 504 г. читаем следующие слова: „Да что были к Дмитрову приданы волости москов ские... с Новым селом (т.-е. Александровом) и те даю к Мо скве совсем по стороне сыну моему Василию 11 . В 1505 году Иван Третий скончался и завещание его было реализировано. Но Василий Третий не сразу решил посетить полученное им село; в одной рукописи XVI века мы читаем, что 1 1 декабря 1513 года в Новом селе Александровском была освящена цер ковь Покрова, „тогда же князь Великий и во двор вшел “ . Итак, лишь через восемь лет после вокняжения Александровская сло бода увидела своего владельца, озаботившегося, конечно, не только возведением нового храма, но и вообще благоустрой ством усадьбы. Василий Третий умер, когда его сыну, буду щему царю Ивану Грозному, было лишь три года, и послед ­

6 —

нему подходило к восьми годам, когда умерла его мать, Елена Глинская. Мы не знаем, случалось ли бывать Ивану Грозному в Александровской слободе при жизни своих родителей; во всяком случае он был еще в том возрасте, когда впечатления не могли создавать глубоких привычек; но, повидимому, Але ксандровская слобода уже числилась среди лучших княжеских усадеб и была достаточно известна Ивану Грозному-юноше, когда впоследствии, в 1564 году, он, будучи всего 34 лет от роду, удаляется в Александровскую слободу. Лишь со смертью Ивана Грозного в 1584 г. Александровская слобода запустела, а в Смутное время была окончательно разграблена и разорена. В 1650 году две женщины поселились у разоренных палат Александровской слободы, привели их, насколько могли, в по рядок и основали монастырь. Конечно, были после того воздвиг нуты многие здания, но они лишь исказили старую усадьбу, превратив ее в типичный и довольно заурядный монастырь. Такова внешняя история Александровской слободы, и в этой истории следует выделить три эпохи. Мы ничего не знаем о том, была ли когда-нибудь княжеская усадьба в Александровской слободе, когда она принадлежала московским великим князьям. Из них впервые въехал во вновь устроенную усадьбу Василий III, очевидно предварительно по заботившийся о ее благоустройстве. Но, повидимому, это уже вторая эпоха в жизни Александровской слободы. Первой же эпо хой должно считать пребывание в слободе князя Юрия Звени городского, который, добиваясь того, чтобы к нему перешли земли Петра, сына Дмитрия Донского, не мог не оставить в Александровской слободе следа своей деятельности в виде каких либо построений; известно, что князь этот был большим любителем строительства и создал около 1400 года два собора, Звинигородский и Саввина Сторожевского монастыря, а в 1433 году — -Троицкий собор Сергиевской Лавры. За шесть слиш- ним лет, с 1438 года по 1434 ГО Д> Юрий Звенигородский, конечно, мог внести не мало интересного в устроение попавшего ему в руки владения. Третьей же эпохой является, бесспорно, время жизни Ивана Грозного в Александровской слободе. От каждой из этих эпох Александровская слобода сохра нила столь интересные здания, что по ним, как по вехам, можно слепить за развитием русской архитектуры.

7

Юрий Звенигородский выстроил в Александровской слободе массивный Троицкий собор (рис. i), который, хотя и искажен

РИС. I.

ный, до сих пор возвышается посреди монастырской площади; собор этот почти тождествен с тремя более ранними построй ками князя Юрия Звенигородского, о которых мы уже упомя нули, и в основе идет от храмов Суздальско-Владимирского стиля. Известно, что эти храмы являлись чисто усадебными постройками князя-вотчинника. Юрий Звенигородский унасле довал от этих князей свое самоуправство; от них же он хотел воспринять и роскошь их жизни, даже внешний облик их „двора 11 с неизменным на нем одноглавым храмом. Суздальско-Владимирское зодчество развивалось с средины XII в. вплоть до первой половины XIII в. включительно; сле довательно, оно закончило свое существование почти за двести лет до строительной деятельности Юрия Звенигородского. Вряд ли можно предполагать, чтобы архитектор этого князя в

— 8 —

точности копировал старые постройки; подобных претензий в XV веке еще не существовало. Надо думать, что архитектор этой эпохи вносил много своего, из вкуса своего времени и своего понимания. В истории искусства особенно любопытными являются пе риоды искания, периоды несовершенных и даже, быть-может, Искаженных форм, когда отмирают привычки старые, а новые не успели еще образоваться, когда неуверенность творчества подстрекает любопытство, а размах колебания дает свободу творческому вкусу. В эти эпохи нет еще величавых класси ческих созданий, зато есть молодость, свежесть и масса неисчерпанных возможностей. В истории древне-русской архи тектуры подобным периодом является время сооружения ка менных храмов в Москве и вокруг Москвы до появления в ней итальянских зодчих при Иване Третьем. Москва в этот период перерабатывала в себе формы пред- шеств овавшего русского задчества, чтобы иметь затем возмож ность вплотную соприкоснуться с искусством иных земель и на чать самостоятельный период искусства XVI века, столь заме чательный в разных художественных областях. Очень мало осталось памятников от этой эпохи; главным образом, это незначительные фундаменты, позднее пере ложенные и надложенные. Лишь от строительства Юрия Зве нигородского сохранились церкви почти целиком, с незна чительными изменениями. Эти церкви, насколько можно судить, вместе с тем и лучшие создания своей эпохи по пути от Суздальско-Владимирского зодчества так-называемого „роман- ского" стиля к национальной русской архитектуре, подра жающей деревянному строительству. Следовательно, древнейший памятник Александровской слободы не только является интересным храмом древне-русского зодчества, типичного для усадьбы, но важным памятником в развитии вообще древне-русской архитектуры. Представим себе, что мы попали в Александровскую слободу и осматриваем Троицкий собор, это любопытное произведение времени Юрия Звенигородского. Сразу же видно, что собор имеет несколько поздних пристроек, которые следует откинуть, чтобы получился его первоначальный вид. Так, в XVII веке к западной, северной и южной стенам собора были пристроены галлереи, скрывшие

— 9 —

порталы собора, которые первоначально выходили наружу; возможно, что эти паперти явились не сразу, а в порядочный промежуток времени, особенно усложнившись с запада. В XVIII веке были приделаны три паперти и четыре барабанчика с главками по углам сводов кровли (первоначальный собор был одноглавый). Все эти пристройки, а равно и некоторые другие переделки, о которых мы скажем далее, являются уже делом рук монастыря, так как ранее Иван Грозный относился бережно к древнему строению и если при починках что-ни будь и изменил, то все же почти не исказил форм. В XVII -м же и XVIII-M веках монастырь не имел никакой надобности сохранять в неприкосновенности то, что было типичным для усадьбы, но не вполне удобным и отвечающим задачам монастыря. Отсюда и эти галлереи для вмещения большего числа молящихся, и паперти — местопребывание нищих, и четыре дополнительных главки, для создания „освященного пятиглавия “ . В результате же получилось, что вся типичность собора не выясняется при непосредственном осмотре его снаружи, так как кровли пристроек скрывают середину стен собора, где находятся наиболее типичные для данного архитектурного стиля детали. В общем, собор выстроен из камня; некоторые особенно важные части, как абсиды, барабан купола, своды, внешние и внутренние столбы, фундамент и цоколь, все сплошь из камня, также большею частью и стены; но в последних, особенно вверху, попадаются огромные слои кирпича, как бы заплаты Впрочем, местами, повидимому, прибегали к починке и камнем; так, внизу южной стены, на восточном ее конце, встречаются камни с какими-то архитектурными деталями, очевидно взятые из иных мест этого же или какого-либо другого здания. Но в общем может быть установлена основная каменная система, обычная для Суздальско-Владимирской архитектуры; некоторые же частные особенности и изменения указывают на московское понимание этой архитектуры, как оно сказалось в XIV — XV веках. Собор имеет снаружи два яруса или „света с \ Каждая стена разделяется на три части лопатками, которые обычно в Суз дальско-Владимирской архитектуре выделяются из стены и внутри собора, образуя, следовательно, столбы, которые, вместе с четырьмя внутренними столбами^ создают на почти квадрат ном плане как бы каменную клетку, поддерживающую своды и

10 —

один единственный широкий барабан с главой посреди этих сводов, между внутренними четырьмя столбами. Та же клетка сохраняется до некоторой степени и в Троицком соборе, при чем она сохранилась здесь буквально, так как кирпичные заплаты на ходятся лишь на стенах, или, точнее говоря, простенках, а не на столбах, не в самой системе здания. Если, рассуждая теорети чески, в Суздальско-Владимирской архитектуре можно выбить стены, не разрушив самой системы, то в Троицком соборе Александровской слободы эти стены были действительно местами выбиты и современем опять починены кирпичной заделкой. Но каменная клетка Троицкого собора несколько отличается от таковой же Суздальско-Владимирского храма; так столбы, врезанные в стены, не выделяются из них внутри собора; за комары (полукружия) сводов (по три с каждой стороны) не пред ставляют непосредственного изгиба пилястр, а лежат на них» опираясь на капители. Бросается в глаза различие профилей пилястр — вверху, над галлереями, и внизу, если мы войдем в галлереи: вверху пилястры имеют тройной профиль, а внизу — двойной, так как стена верхнего этажа тоньше стены нижне го этажа, и оба этажа снаружи стен собора разделяются осо бым образом, внутри же этого разделения на этажи нет. В Суздальско - Владимирской архитектуре делительным членом является фриз (полоса) арочек с колонками, держащимися на кронштейнах (подпорках). Если мы заберемся на чердаки при строек Троицкого собора, мы увидим скрытые от внешнего взора тяги в виде трех лент, опаясывающие весь собор, про ходя под пилястрами; эти ленты покрыты узорами, представля ющими византийскую стилизацию античных мотивов (пальметка, акант, овы и т. п. при извитии стебля) и кресты в кругах. На конец, следует обратить внимание на пропорции простенков между пилястрами; в Суздальско-Владимирской архитектуре эти простенки как в нижнем, так и в верхнем ярусе стены до вольно узки, но очень вытянуты вверх, имея вид как бы гро мадных, вертикально поставленных плит; в Троицком же собо ре все простенки раздаются в ширину и очень не высоки. Таковые черты говорят нам о том, что архитектор Юрия Звенигородского не понял эластичной конструкции Суздальско- Владимирского храма с его подчеркнутыми вытянутыми верти кальными линиями и стремился расчленить здание горизонта лями. В самом деле, закомары капителями отрезаны от стены,

— 11 —

которая кажется как бы завершенной горизонтально, а затем уже на ней поставлены закомары; вместо вертикальных ко лонной аркатурного фриза — горизонтальные ленты с рез ным узором, очень напоминающие деревянные прорези из досок, служащие декорацией русских деревянных построек; вместо вертикальных простенков — горизонтально поставлен ные стенки; внутри уже исчезает всякое припоминание о вер тикалях, так как, за отсутствием пилястр, стена приобре тает ровный, однообразный характер от угла до угла. Заме чается привычка к деревянной постройке, к тяге бревна и доски. Порталы, теперь скрытые в галлереях, пробиты в средних де лениях стены и имеют перспективный, „романский 4 характер, именно: составлены из нескольких вглубь отступающих и уменьшающихся арок на столбах; но эти столбы перерываются дыньками, что мы можем встретить в массивных столбах- подпорках деревянных строений нашего севера, особенно в трапезных церквах, х ’ де такие столбы выточены иногда из толстого бревна. Узкие окна имеют не перспективный прорез, как это обычно в Суздальско-Владимирском зодчестве, а тонкий ободок, выступающий снаружи стены, как наличник деревян ного зодчества. Массивности и тяжести стены, поддерживаемой в Суздальско-Владимирском храме гибкой аркой в пролетах окон, нет и помину; стена легковеска, однообразна и держится соб ственной силой, равномерно давя по горизонталям плана, не разбивая силу тяжести на вертикали. Между абсидами (полу кружиями алтаря) торчат толстые полуколоннки, которые напо минают те лопатки по сторонам абсид деревянных храмов, кото рые получаются от рубки бревенчатой клети в обло, с вы пускными концами, затем иногда обшиваемыми тесом, чтобы помешать их гниению от влаги. По верху абсид и барабана главы проходят те же ленты с орнаментом, как и поперек стен. Верхняя из этих лент пере секает даже те полуколонны, которые торчат между абсидами. Так сильна была любовь архитектора к горизонтальной тяге, что он не пощадил даже немногих вертикальных деталей конструкции. Очевидно, зодчество шло путем уподобления форм камен ного строительства формам деревянного, которое сказыва лось не только в принципах и конструкции постройки, но и в декорации. Если мысленно отнять от Троицкого собора позд нейшие пристройки, то лишь при первом и беглом обзоре мо ­

— 12 —

жет показаться, что перед нами типичный храм Суздальског Владимирской усадьбы. Но скоро уже замечаешь в нем новое, характерное для того строительства центральной Руси XV века, которое постоянно употребляло в качестве материала дерево. Нельзя сказать, чтобы это стремление из камня возводить де ревянные формы, сказалось благоприятно на технике. Привыкши строить избы да сараи, архитекторы той эпохи создавали из камня непрочно; недаром почти все храмы дошли в обломках; лишь выстроенные Юрием Звенигородским сохранились. Оче видно, этот честолюбивый и весьма самоуверенный князь, рас полагая средствами, умел к своему двору привлечь лучших зодчих, каких не нашлось даже у московского великого князя. Характерно также и то, что Юрий Звенигородский в своей любви к строительству выбирал по преимуществу тип храма, обычный для усадьбы. Быть может, не обошлось без некоторого влияния издалека со стороны. В XIV — XV вв. Новгородско-Псковская архитектура развивалась самостоятельно, и когда зодчие центральной Руси робко подражали Суздальско-Владимирским храмам, постоянно сбиваясь на пошиб деревянной архитектуры, новгородцы и пско вичи умели искусно строить из камня. Псковичам обычно при писывают изобретение сводов в виде ступенек, поднимающихся вверх от стен к центру, где устанавливается глава. Но мо жет быть эта система была занесена от южных славян, сперва в центральную Русь * ), а затем уже во Псков. Как бы то ни было, уступчатая система сводов введена и в Троицкий собор Александровской слободы. Такой исключительный интерес представляет собою храм Александровской слободы, характерный для усадьбы времени, еще близкого к удельной эпохе. Есть и другие интересные детали в Троицком соборе. Над поясом посреди западной стены помещен каменный резной киот с фреской, к сожалению, плохо сохранившейся. За иконоста сом находится каменная алтарная преграда, типичная для XV века, на которой еще можно видеть трудно разбираемые остат ки фресок, изображающих каких то святых. Очевидно, храм был расписан внутри и даже снаружи. Гибель этой росписи тем более тягостна, что она относится к эпохе знаменитого ’ * ) Уже в Звенигородском соборе (около 1400 г.) своды и подпруж ные аоки лежат на одной высоте.

— 13 —

Андрея Рублева, представителя ранней школы Московской жи вописи с чертами раннего западного возрождения. Помимо того, в Троицком соборе нахо дятся двое металличе ских врат. Одни из них сделаны в Новгороде в 1336 году по повелению архиепископа Василия (рис. 2). Они представ ляют собою двадцать шесть клейм, соединен ных валиками и нося щих на себе различные изображения так назы ваемой „дамасковой и ра боты; суть ее в том, что в металлический фон

вделываются тонкие бле стящие полоски по ка кому либо рисунку, а затем поверхность отпо лировывается в один уровень. Эта типично византийская, но родив шаяся на Востоке, тех ника, представляющая предмет роскоши, издав на была известна на Руси. Новгородское же произведение, помимо тонкости рисунка, имеет те особенности, что рядом с сюжетами пер • ковными воспроизве

дены и легендарные; среди тем византийских встречаются и западно-европейские; орнамент восточный соединяется с запад ным. Эго смешение Востока и Запада типично для Новгорода, но оно не чуждо было и центральной Руси XV века, о живописи которой мы сказали несколько слов выше. Не менее многозна чительны и другие двери, считающиеся, по преданию, выве ­

— 14 —

зенными из Твери. На них все клейма, за исключением одного, гладкие медные; но на одном дано гравировкой изображе ние Ветхозаветной Троицы * ), т. е. трех странников под дубом

Мамврийским у Авраама и Сарры (рис. з). Изобра жение далеко от известной иконы Троицы Ветхозавет ной Андрея Рублева; но в этом изображении есть детали, характерные для стиля византийской живо писи XIV — XV вв. Действи тельно ли двери эти — из Твери? Они явно не до деланы. И, быть может, Юрий Звенигородский, от носительно не долго вла девший Александровской слободой, успел выстроить собор, но не успел закон чить дверей для него, ко торые так и остались не законченными, лишь с изо бражением троицы, являю щимся храмовым для всего собора.

Рис. з.

*) Исполнением прорнси мы обязаны александровскому художнику Ф. Ф. Лавровскому, которому выражаем здесь свою глубокую благо дарность, а равно И. Е. Иванову, исполнившему с этой прориси фото- 'го'аЛичеснцй снимок. Думают, что Васильевские двери привезены в Александ ровскую слободу Иваном Грозным после разгрома Новгорода в 1570 году. На это нет никаких доказательств. Заметим, что эти двери удачно пришлись в пролете портала Троицкого со бора, так что поневоле является мысль, не имелись ли они в виду при построении собора. Дело в том, что Новгород неоднократ но разорялся московскими князьями еще задолго до Ивана Грозного; взять хотя бы погром Дмитрия Донского в конце XIV века, когда не мало новгородского, в том числе и церков ного, имущества было вывезено из Новгорода в Москву. Воз ­

можно, что Васильевские двери были из числа того имущества Дмитрия Донского, которое разными путями попало в руки его сына, князя Юрия Звенигородского. Можно не сомневаться, что Юрий построил себе в Алек сандровской слободе и дворец, по крайней мере — деревянные хоромы, от которых ничего не сохранилось. Что сталось с Александровской Слободой во второй половине XV века, мы не знаем. Повидимому, она находилась в запустении, и москов ские великие князья, особенно такие, как Иван Третий, вряд ли питали расположение к той усадьбе, где хозяйничал и строил заклятый враг их семьи, Юрий Звенигородский. В то же время у русских, именно московских, зодчих шли годы ученья у итальянцев, усвоения кладки каменных зданий. Итальянские черты зодчества получили в Москве свое толко вание, и Москва вернулась к своей художественной проблеме, к воспроизведению в камне национальной деревянной архитек туры, что и ранее

лучше всего удава лось зодчим князя Юрия Звенигородско го. Эту проблему Москва блестяще раз решила: в 1529 году была выстроена Дья ковская церковь близ села Коломенского, в 1532 году — церковь в этом селе, в 1560 году окончен Василий Бла женный. Но ранее этих величавых зда ний, по желанию Ва силия Третьего, ре шившегося отделать усадьбу Александров ской слободы для своих наездов туда,

выстроена была в ней скромная церковь Покрова, между 1505 и I.3I.3 годами, как это уже было указано нами выше (рис. 4). Эта церковь — древнейшая из сохранившихся, из камня возводящих ша ­

— 16 —

тер, столь обычный для русской деревянной церковной архи тектуры. Так, одной художественной проблемой связаны храмы Юрия Звенигородского и Василия Третьего. Одной из основных форм деревянного зодчества был стол пообразный храм, покрытый шатром. Происхождение этой' округлой формы теряется в мраке неизвестности; летописные, памятники возводят упоминание о подобных формах до XIII ве ка. Возможно, что подобный храм стоит в связи с круговым планом древних русских поселений, как их центр, и восходит, быть может, к языческим капищам; с жилыми и служебными зданиями этот тип храма ничего общего не имеет; из Византии подобный тип постройки прийти не мог; не засвидетельствован он и ни в одаом каменном сооружении Руси от Х1 : — XV веков. К XVI веку закончилось в главнейших чертах, как кон структивных, так и декоративных, развитие зодчества дере вянного и появились каменные храмы, представляющие собою подражание деревянным. Покровский храм Александровской слободы — еще очень робкое произведение подобного рода. Здесь зодчие Василия Третьего испробовали свое искусство, чтобы затем приложить его к замечательным сооружениям села Ко ломенского. В настоящее время Покровская церковь вся обстроена позд нейшими сооружениями XVII века; пристроена длинная и ши- рокая трапезная, с запада воздвигнута шатровая со слухами колокольня, обычная для XVII века. В общем, получилось по строение, типичное для монастырей, в характере трапезных храмов. Но если мы зайдем с востока, то увидим три корот ких и толстых абсиды, стиснутых и потонувших между стен и пристроек и под одной с ними кровлей. Если отнять все эти позднейшие наслоения, то получится небольшой кубовидный храм, кровля которого завершается не сводами, а очень ко ротким восьмигранным столбом с шатром на нем; поверх шатра стоит короткий же восьмигранный барабан с довольно плоской главой. Стоит сравнить эти формы с обычными дере вянными, чтобы видеть, насколько боязливо зодчий воспроизво дил их из камня. Обычно, восьмигранный столп в деревянных храмах подни мался очень высоко, иногда прямо от земли, иной же раз на кубовидном строении, клети. Как высокая башня, этот столп ЯЫЛ повей снизу доверху, не имея никаких надломов, никаких

— 17 —

сокращений своего диаметра. Столп Покровской церкви не только короток, но имеет к тому же два яруса, более широ кий нижний и поуже верхний. Возможно, что здесь сказалась не только робость строителя перед маячащим в воздухе стол пом деревянных церквей, но и, до некоторой степени, новго родско-псковское влияние. Авторитет новгородско-псковского искусства нисколько не упал в глазах Москвы и в XVI веке. Более того, первая половина этого века отмечается особым воздействием северо-западного русского искусства на искусство московское, между прочим в специальной области проникнове ния к нам влияний из Западной Европы. Уже с конца ХШ века в Новгороде и других, менее значительных, городках северо-за. падного края стали появляться черты строительства, характер ные для зодчества немецкого. В первой же половине XV века большой любитель искусства, новгородский архиепископ Евфи мий, пригласил к себе в Новгород немецких архитекторов и поручил им выстроить ряд зданий, между ними башню-часо- звоню в совершенно западном типе. Эта башня, каменный восьмигранный столп, имеет два яруса, выраженные большей припухлостью низа сравнительно с верхом и отсюда изломом стен. Позднее были случаи создания и других подобных же башен, хотя точное время их построения определить не легко * ). Весьма вероятно, что этот мотив в построении ка менного восьмерика сказался и на Покровской церкви Але ксандровской слободы. Шатер Покровской церкви прямо - таки неуклюж по своим пропорциям при незначительной вышине и изрядной широте и этим отличается от шатров деревянных, однако, как и послед ние, имеет внизу надлом кровли, в роде козырька или навеса; подобный навес устраивался в деревянных храмах с опреде ленной целью, чтобы дождевая вода отбрасывалась дальше от деревянных стен и их не портила. В каменном создании этот излом кровли в значительной мере являлся лишь декоративным разнообразием контура. Шея или барабан главы совсем не подходит к типу деревянному; вместо узенькой шейки — повто рение шестигранного столпа, короткого и широкого; по суще ­ *) Летопись упоминает, что во времена Евфимия в Новгороде су ществовала и маленькая каменная ст<итв«пигтйитгая'пепковь. постпоаиная в 1445 г., через девять лет после чафзвойЯ;^ teeipJt ‘ Стол-иЩ этб +i церкви тя«Я5®тбял занят звоном.

— 18 —

ству, этот барабан с главой близок к тем, которые ставятся на кровле обычных кубовидных храмов, но лишь принявший граненую форму. Таким образом, архитектор, возводя форму, типичную для деревянного зодчества, сбивался на обычный путь строительства из камня; но все же это шаг вперед сра внительно с тем зодчим, который почти за сто лет до того, строя Троицкий собор Александровской слободы, в формах ка менного строительства сбивался все время на деревянное. Вы ступают в Покровском храме на сцену и другие черты, ха рактерные для начала XVI века. Ведь в это время, уже с XV века, обычным явлением на Руси были работы итальян ских зодчих, которые приучили русских выкладывать карнизы вверху стен и разделывать стены впадинами (филенками), оставляя лишь как бы рамочные обрамления. Они разделаны у Покровской церкви по сторонам барабана, по верхнему ярусу восьмигранного столпа и даже по треугольникам шатро вой кровли. Как столп, так и барабан имеют карнизы очень простого профиля в виде немногих полосок, напущенных одна на другую. Внутреннее устройство шатра соответствует его пониманию в деревянном зодчестве. Повидимому, все эти деревянные столпы и шатры вовсе не выказывали своих стройных размеров, сво его стремления вверх изнутри храма, который внутренним по толком был разобщен с громадным пространственным объемом столпа и шатра. Делалось это в целях сохранения тепла, что было возможно лишь при небольшом объеме воздуха. Таким образом, стремление вверх древнерусского деревянного ша трового храма — лишь внешность декоративного свойства. В Покровской церкви шатер также совершенно отделен от храма сомкнутым сводом, являющимся едва ли не древнейшим в цен тральной Руси, если не считать близких по характеру сводов в каменных палатах, выстроенных в Московском Кремле в конце XV века итальянцами. В Новгороде же подобные своды еще ранее строили немцы для архиепископа Евфимия. С Покровской церкви Александровской слободы московское зодчество начало новый оригинальный путь, который был про должен в другом царском селе, Коломенском. Конечно, во дворе княжеском, куда „вшел * Василий Третий, должно было быть не мало и гражданских построек, которые не сохранились, от того ли, что были деревянными, или же были сломаны и пе ­

— 19 —

ределаны Иваном Грозным, который за. двадцать лет своего пребывания в Александровской слободе многое в ней пона строил. В юго-восточном углу монастыря до настоящего времени стоит древнее здание, изгибающееся в виде буквы Г, поверну той наоборот (q), имеющее на переломе церковь, а в длинном конце, обращенном к западу, колокольню. Здание это — не что иное, как остаток дворца Ивана Грозного, имевшего и „домо вый" храм и звонницу, под „звоном^ которой помещена была келья Ивана Грозного, в которой царь, порывистый в своих действиях и настроениях, ^спасался от греховной жизни" (рис. 5).

Рис. 5. Дворец, конечно, был не единственной постройкой, служи вшей удобствам жизни царя. В XVI веке не строили таких громадных зданий, из которых одно соединяло бы все ком наты, расчитанные на разные случаи жизни, как-то: столовые, кабинеты, спальни, приемные, парадные залы и пр. и пр. Та кая система стройки дворца свойственна Западу и, особенно, итальянскому палаццо. Древняя Русь для каждой отдельной потребности человека, и при этом, в богатых семьях, нередко для каждого отдельного члена семьи, знала и отдельное зда ние. Дворец Ивана Грозного в Александровой слободе без сомнения также состоял из отдельных теремов, горниц, клетей и т. п. Между ныне существующим остатком дворца и обоими древними храмами, Троицким, — князя Юрия Звенигородского, и Покровским, — Василия Третьего, простирается площадь, до статочная для вмещения многих построек; возможно, что они о*

— 20 -

были не только деревянными, но и каменными, но исчезли будучи разломаны силою времени и человека и разнесены в разные стороны. Быть может, части исчезнувших зданий во шли в состав монастырских построек, переделок и надстроек. Последние мы видели и у Троицкого собора, и у Покровской церкви; есть они и у оставшегося в относительной целости дворца. А затем, ведь теперешний монастырь имеет и на стоятельские покои, и кельи, и каменную ограду с башнями. Сколько же понадобилось для этих построек, для трапезной, колокольни и разных служб, камня? Строения Ивана Гроз ного к XVII веку были в запустении, стояли безмолвными^ слепыми и глухими памятниками недоброй памяти Грозного царя. Их, конечно, не жалели и ломали без милосердия. Мы бы нисколько не удивились, если бы следы и обломки старой усадьбы нашлись где-нибудь и в значительном расстоянии от нынешнего монастыря. Для самих же монастырских построек употребление материала из разобранного старого здания весьма обычно. Никогда, ведь, монахи на Руси не отличались склон ностью к обереганию памятников старины. В древней Руси ни археологической науки, ни какого-либо суррогата ее не существовало; выше мы заметили, что Иван Грозный чинил камнем и кир ничем бреши в стенах Троицкого собора; с этого, вероятно, началась строительная деятельность Грозного в по любившейся ему Александровской слободе. И вот в некоторых частях стен Троицкого собора торчат камни — явные фрагменты каких-то былых, недошедших до нас зданий, так как имеют на себе следы конструктивной и декоративной обработки, чуждой- Троицкому собору. Положение же этих фрагментов в стене та ково, что исключает возможность их недавнего в стене поме щения. Ничего нет невероятного, что Иван Грозный для по чинок велел разобрать какой-либо остаток здания XV века, времени Юрия Звенигородского. Но возможно также, что по страдали и постройки отца Ивана Васильевича, Василия Третьего. Из того, что Покровский храм отличается весьма скромными размерами, можно думать, что Василий Третий, решившись на опыт возведения деревянной формы в камне (согласно проекту своего архитектора), тем не менее смотрел на Александровскую слободу, как на скромное место своей интимной жизни лишь иногда, наездами, которое может дать толчок всяким художественным затеям личного вкуса, но не

- 21 —

имеет надобности в сложных построениях, уже сделавшихся типичными для помпезной жизни московских великих князей и царей со времени Ивана III. Старые предания говорят, что мать Ивана Грозного, Елена Глинская, любила бывать в Але ксандровской слободе и при жизни своего престарелого мужа, Василия Третьего, и после его смерти; но сама она прожила недолго, и при ней Александровская слобода не успела стать постоянным местопребыванием царской семьи, да и не могла им стать. Для этого нужны были особые причины, каковые и были у Ивана Грозного отчасти в форме его бредовых идей, подозрительности и искания одиночества, отчасти в виде со знательной программы действий, идущих на разрушение ста рых традиций еще удельного порядка. Следовательно, именно при Иване Грозном, Александровская слобода из сперва про винциальной усадьбы, невидимому, художественно одаренного Юрия Звенигородского, а затем из интимной резиденции мо сковского великого князя, превращается в место официаль ного пребывания московского царя, где принимались иностран ные послы, заведена была типография, и, вообще, явились все околичности столичной жизни. Иногда представляют себе бег ство царя из Москвы в Александровскую слободу, как из сто лицы в какое-то подобие монастыря. Это заблуждение, может- быть, происходит оттого, что в позднейшее время Александров ская слобода превратилась в монастырь. В XVI веке не было ничего подобного. Нет! Столица переносилась из одного места в другое, из Москвы в небольшую, интимную усадьбу, пере носилась со всею своею сложностью и затеями; а интимная усадьба теряла это свое свойство и превращалась в место блеска, торжественной и оффициальной церемонности и сухо сти. Конечно, какова бы эта усадьба ни была, в ней по заве денному порядку должен был быть храм; но этим характером, позднее свойственным и простой помещичьей усадьбе, и огра ничивалось сходство Александровской слободы и какого бы то ни было монастыря. Не было ни общего здания монашеских келий, ни ограды, отделявшей замкнутый в себе монастырь от суетного мира. Где же и поискать еще суетности, как не в Александровской слободе Ивана Грозного. Открыто на высо ком пригорке над речкой стояла усадьба; на открытой пло щади высились храмы и хоромы, разбросаны были службы и тгапьмы: , открыто жил сам царь и его бесшабашные оприч ­

22 —

ники. Находили на царя минуты раскаяния и он, подобно не которым западным владыкам, смиренно и лицемерно, с циниз мом и суеверным страхом, облачался в монашеское платье и часами стоял на молитве, перебирая четками, принуждая к тому же и своих „кромешников 11 , делавших это с еще боль шим лицемерием, но с гораздо меньшей охотой. Но для таких минут не нужно было монастырей; доста точно было иметь монашеское платье, четки, да, в крайнем случае, уединенную келью. Этими тремя вещами, невидимому, и обходился Иван Грозный. Самое замечательное, что посе лившийся в Александровской слободе царь не выстроил ни одной новой церкви, ограничившись двумя стоявшими до него древними, при чем древнейшую из них починил и расписал фресковою живописью. Действительно, в Троицком соборе по стенам и столбам сквозь новейшую реставрацию или, лучше сказать, порчу кое-где проглядывает старое письмо, типичное для линейно монументального стиля эпохи Ивана Грозного. Конечно, новгородские живописцы, еще в первой половине XVI века приехавшие из Новгорода с митрополитом Мака рием в Москву, и выписанные после великого московского по жара 1547 года, или же ученики их расписывали стены собора. Живопись эта совсем непохожа на плотное письмо насыщен ными красками, какое мы видим на остатках каменной алтар ной стены позади иконостаса. Письмо стен характеризуется прозрачными, как бы „акварельными'" красками серо-желтых тонов с сильно проведенными темными контурами, как-будто это раскрашенный рисунок или колоссальная раскрашенная ксилография. Такова по характер}^ была миниатюра эпохи Ивана Грозного и она диктовала правила своего стиля фреске; даже в диагональном, связном и гармоничном по строении композиции отражается на фресках Троицкого со бора миниатюрный стиль эпохи Ивана Грозного, когда ко лорит мало интересовал художников. Зато создался новый и последний на Руси монументальный стиль живописи простых, величественных, но плоских форм, линейного рисунка и искус ной композиции. Из всех зданий церковного типа Иван Грозный выстроил лишь колокольню, как сооружение отдельно стоящее, да устроил церковь и колоколенку в своем дворце, о чем мы уже упоминали выше. Вернемся к этой постройке.

— 2

Кубовидная, пятиглавая церковь дворца так переделана позднее, что от древнего ее вида не осталось и следа. Когда устраивался монастырь, то среди остатков строений Грозного существовала и эта дворцовая церковь, но она настолько оказалась разрушенной, что приходилось пользоваться более старой церковью Покровской. В XVII веке начав исправлять дворцовый храм, „исправили 11 и дворец, но так, что все стены его обоих корпусов и стены храма плохо сходятся друг с другом и с колокольней, помещенной с запада; там и сям окна оказались не на месте и разной величины, комнаты внутри то со сводами, то с плоскими потолками, рас положены беспорядочно и на разном уровне. Очевидно, здание исправляли не столько в смысле восстановления, сколько — при способления для жилья. Колокольня, пристроенная с запада, бо лее сохранила свой древний облик; она квадратная и имеет вверху арочные пролеты, по два с каждой стороны, с новго родскими „бровками 11 над арками. Вообще, вся колокольня по хожа на новгородско-псковскую звоннипу в виде стены и лишь тем представляет переход к позднейшей столпообразной коло кольне, что имеет квадратное основание и на кровле непо средственно в нее врезающийся шатер, очень простой, с ма ленькой шейкой и главкой, более близкими к деревянному зодчеству, чем на шатре Покровской церкви. Шатер коло кольни Успенского храма имеет одно нововведение, именно: окощечки-слухи в один ряд по одному на каждой стороне, так что шатер превращается в колоссальный резонатор. Налич ность фронтончиков в качестве убранства этих окошечек, да очень скромные карнизы — единственная „фряжская 11 (итальян ская) деталь колокольни. Характерно, что подобные же оконца с фронтончиками мы находим и на отдельно стоящей коло кольне, выстроенной в слободе Иваном Грозным. Мы не знаем точного времени построения той и другой колокольни, но, воз можно, именно Александровской слободе принадлежит первенство в пробитии шатра оконцами, как и создание самого каменного шатра, что мы видели выше * ). Среди комнаток со сводами, распо ложенных в колокольнице и возле церкви Успения, справед ливо видят остатки келий; в одной из них была и росписная израз-

) Неизвестно как была покрыта Евфимиевская церковь. См. прим.

— 24

цовая печь с изображением рельефных двуглавых орлов, теперь погибшая. Нет сомнения, что покаянная келья Ивана Грозного была рядом с его домовой церковью. Но своеобразие этого паря сказалось и на других особенностях строения. И церкогь и покаянная келья были расположены близ пиршественной залы. Ныне дворец сильно врос в землю, а его второй этаж иска зился; первый же этаж имеет обширную палату с маленькими арочными окнами, обведенными примитивным квадратным на личником из валиков, с грузными сомкнутыми сводами, опи рающимися на стены в характере знаменитой Грановитой Па латы в Московском Кремле, специально выстроенной для па радных приемов и пиров в 1487 — 1491 годах итальянцами Марко Руффо и Пьетро Антонио Солари. С тех пор характер роскошной пиршественной палаты в русском зодчестве был закреплен. Именно таковой является и указанная нами палата дворца Ивана Грозного, в которую теперь приходится несколько спускаться, и окна которой почти касаются земли. Поэтому, вероятно, палата производит более мрачное впечатление, чем хотели строители; но и в общем она не весела; хотя в ней может вместиться несколько десятков человек, но своды ее низки и давят, окна малы и слепы, двери тесны, вентиляции, конечно, никакой. Тягостны были в этом помещении оргии безумного царя, непосредственно переходившего от разгула к покаянию, и не только в моральном, но и в прямом физическом смысле, так как и церковь и келья для „молитвенных сокру- шений а были рядом. Под пиршественной палатой находятся обширные подвалы с крутой, но широкой лестницей к ним. Досужая фантазия местных жителей видит в них подземные тюрьмы Ивана Гроз ного, несколько увлекаясь легендами о подобных каменных тюрьмах Западного средневековья. Надо думать, что тюрьмы Александровской слободы представляли собою просто крепкие деревянные избы с продолговатыми щелями, задвигавшимися доской („заволочные окна “ )> да низкими дверями с крепкими засовами. В подвалах под пиршественной палатой нет ни при знака тюрьмы ни в расположении помещений, довольно откры тых между толстыми столбами, ни в широкой лестнице. Под валы эти не более, как подвалы, необходимые для пира, т.-е. вмещавшие в себя всякую провизию, а также бочки с вином,

— 25 —

игравшие столь видную роль в увеселительных предприятиях Ивана Грозного. Любопытно, что до нас не дошли здания Ивана Грозного иные, чем свидетельствовавшие о его страстях: пир и вино, молитва и покаяние соединялись дружно в одном здании. Одним из самых замечательных зданий Александровской сло боды является колокольня, выстроенная Иваном Грозным вблизи Троицкого собора, на юго-запад от него (рис. 6). Перед нами

едва ли не древнейшая столпообразная колокольня, предста вляющая собою предшественника не только шатровых колоко лен XVII века, но и такого знаменитого памятника, как „Иван Великий 11 в Московском Кремле. Мы не знаем в точности, в кякир глттк! выстроен столп „Ивана Великого 14 , но окончен он

при Борисе Годунове в 1600 г., как это значится в надписи под главой. Однако, рисунок одной рукописи около 1680 года XVI века, именно так называемой „Царственной книги", дает изображение колокольни в виде столпа рядом с Успенским со бором в Московском Кремле. По надписи на „Иване Великом 11 видно, что при Борисе Годунове он был лишь окончательно отде лан. Надо думать, что начат он был еще при Иване Гроз ном. Колокольня Александровской слободы предшествует „Ивану Великому 1,1 ; таким образом, эпоха Ивана Грозного является со здательницей нового типа постройки. Как явилась мысль к ее созданию? Мы уже указывали выше, что столп храма полу чился из переноса формы деревянного зодчества; однако уже в древнейшем памятнике, именно Покровской церкви Алексан дровской слободы, примешиваются черты, заимствованные от новгородских памятников иноземного происхождения. Не было никакого смысла, при наличности новгородско- псковской звонницы в виде стены, измышлять новый тип звон ницы, отвлекая для этого столп и шатер храма, придавая по следнему новое назначение и, притом, чисто служебное, т.-е. служить лишь звонницей при храме, Очевидно, колокольня Александровской слободы является прямым подражанием ка ким-то со стороны занесенным формам. Мы уже упоминали о Евфимиевской часозвоне в Новгороде, бывшей известной Ивану Грозному. Кроме этого немецкого произведения на Русь в XVI веке проникали немецкие архитектурные рисунки, оста влявшие впечатление на русских зодчих. Существует рукопись от 5о — бо годов XVI века, изобилующая изображениями за падно-европейских зданий и среди них ярусными башнями с висящими на них колоколами. Некоторые из этих башен имеют покрытия главами, а другие — шатрами. Колокольня Александровской слободы строена, конечно, русскими художниками, но знакомыми с иноземными, немец кими образцами. В настоящее время она сильно искажена пристройками с юга и запада, выстроенными в XVII веке и, отчасти, позднее, где в заточении проводила остатки своих дней одна из дочерей царя Алексея Михайловича. При ней же, невидимому, была устроена и церковь в нижнем ярусе коло кольни; второй же ярус так и остался пустующим, хотя воз можна была у строителей колокольни мысль о помещении внутри нее храмов; но все же это могла быть мысль лишь об

— 27 —

использовании пустующих помещений в здании церковного на значения * основная же мысль зодчего была — дать высокую столпообразную колокольню, а вовсе не церковь. Вели мы отнимем пристройки, то перед нами останется восьмигранный столп, крытый высоким стройным шатром, на котором узкая шейка повторяет восьмигранник и несет на себе главку с довольно вытянутым носиком. Самый столп имеет три яруса. Первый ярус представляет собою подклет, обставленный массивными столбами с глубокими арками между ними. Второй ярус гораздо ниже первого и имеет галлереи над нижними ар катурами и столбами; галлереи эти также сложены из очень толстых столбов и арок. Поверх второго яруса идут три ряда кокошников, постепенно уменьшающихся и сдвигающихся к центру, образуя как бы скульптурно-профилированные уклоны шатра. В нижнем ряде кокошников ■ устроены ходы, служащие хорами для второго яруса столпа; из этих хор наружу про биты круглые окна, приходящиеся в центре кокошников. Ярусы кокошников — вещь, обычная для XVI века и идущая еще от веков XIV — XV-ro, но круглые окна — черта, известная как раз из тех рисунков русской миниатюры XVI века, которые во сходят к немецким образцам, и является отражением у нас ро мано-готической архитектуры Запада. Над кокошниками стоит третий ярус — открытый и невысокий восьмериковый столп для звона, на котором уже находится вышеописанный шатер. В нижней своей части он имеет окошечки-слухи, декорирован ные фронтончиками; по треугольным скатам шатра вынуты филенки, как это мы видели в Покровском храме; крыша шатра имеет небольшой навес по своему основанию. Филенками раз убраны стены и столбы всех трех ярусов, также исполнены и карнизы. Следовательно, не только в конструкции ярусной ко локольни, но и в ее декоративных деталях сказываются влия ния Запада (Германии и Италии). Из западных украшений следует отметить впервые здесь появившиеся толстые колонны, вставленные в филенки столбов второго яруса. Позднее, в XVII веке, подобные колонны, как врезанные в стены, так и при ставленные к ним, часто появляются, как декорация и храмов и гражданских построек. Но русским изобретением, быть-мо- жет, в качестве упрощения юго-славянской системы, являются ярусы кокошников, убранных по своим аркадам тягами карни- «ов и зинцвами перлов.

— 28 —

Так, в изящно возносящемся вверх здании соединяется и ино земное и русское. Своим столпообразным характером, своей вы шиной, маячащей над всеми окружающими постройками, своей многоярусностью колокольня является предшественницей „Ивана Великогоа шатровым верхом с люкарнами (окошечками) — шатровых колоколен XVII века. Но сложности соединений ярусов, посредством рядов кокошников, на колокольнях более уже не повторялось; это исключительно изысканный пример строительства. Если позднее, как на „Иване Великом^, так и на шатровых колокольнях мы и встречаем кокошники, но не более, как тщедушную декорацию без всякого конструктивного смысла. Так, в течение почти двух столетий на почве Але ксандровской слободы появлялись архитектурные памятники, не только изысканные по своему изяществу, но и руководи вшие движением русского искусства. Не менее значительными были произведения и других отраслей искусства, но от них почти ничего до нас не дошло. С XVI веком кончается роль Александровской слободы, но именно в этом веке выступает значение села Коломенского. Село Коломенское столь же старо, как и Александровская слобода. Расположенное на дороге из Москвы в Коломну, от куда идет и название села, Коломенское, находящееся всего верстах в десяти от Москвы, известно уже с XIV века, упо- минаясь в духовном завещании Ивана Калиты от 1328 года. Большую роль село Коломенское играло при Дмитрии Дон ском, который, после победы над татарами на Куликовом поле в 1380 году, построил в Коломенском церковь. К сожалению, мы не знаем, какова эта церковь была. В настоящее время на ее месте стоящий храм представляет новую стройку 1843 года; до того времени здесь был храм деревянный, не восходящий, конечно, к времени Дмитрия Донского. Был ли первоначаль ный храм каменный или деревянный/ Возможно первое, так как в фундаментах и, частью, алтарных стенах сохранились остатки какой-то старинной каменной кладки. Мы знаем, что в XIV — XV веках в Москве и ее окрестностях было пона строено не малое количество каменных храмов, но столь плохо, что почти ни один из них не дошел до нас, разве лишь в жал ких остатках фундамента. Повидимому, рассыпался и построен ный Дмитрием Донским храм села Коломенского, а на месте вере был выстроен деревянный; когда это случилось, мы также