Беседы об архитектуре. Том второй

ВИ ОЛЛЕ ЛЕ ДЮК

БЕСЕДЫ ОБ АРХИТЕКТУРЕ

ТОМ ВТОРОЙ

СОКРАЩЕННЫЙ ПЕРЕВОД С ФРАНЦУЗСКОГО А. А. САПОЖНИКОВОЙ ПОД РЕДАКЦИЕЙ А. Г. ГАБРИЧЕВСКОГО

ИЗДАТЕЛЬСТВО ВСЕСОЮЗНОЙ АКАДЕМИИ АРХИТЕКТУРЫ 19 * МОСКВА * 38

деятельности — вот что представляет наибольший интерес во второй книге «Бесед об архитектуре». В живой и свободной форме, быть может, несколько многословной (недостаток, присущий и первой книге), автор затрагивает чрезвычайно широкий круг вопросов. В каждой из «Бесед» чувствуется бли ­ зость автора к повседневной архитектурно-строительной работе іи в то же время его умение владеть громадным историческим материалом, привлекать самые разнообразные примеры из истории зодчества всех времен и народов. Образованнейший архитектор своего времени, Виолле ле Дюк сумел вложить в свои «Беседы» и различные выводы из собственного опыта, облекая их в форму своеобразных советов архитектору, и широкие исторические и теоре ­ тические обобщения, опирающиеся на богатую историко-художественную эрудицию. Второй том «Бесед» развертывает перед читателем сложную картину ар ­ хитектурной жизни Франции в 60-е и 70-е годы прошлого века. Говорит ли автор о тех или иных методах строительства и строительных материалах, раз ­ бирает ли он различные приемы конструктивного порядка, трактует ли спе ­ циальные проблемы истории архитектуры, касается ли условий архитектур ­ ного труда, — через все эти темы проходит отчетливо сознание того глубокого внутреннего кризиса и тупика, который определяет всю архитектурную жизнь Западной Европы во второй половине XIX века. По книге Виолле ле Дюка, как по первоисточнику, мы можем изучать причины и симптомы этого кризиса и разбираться в его проявлениях, схваченных и зафиксированных одним из проницательных и высоко культурных представителей буржуазной архитектуры этого времени. Виолле ле Дюк выступил в ту пору, когда перед европейской архитекту ­ рой с исключительной остротой встал ряд совершенно новых проблем, свя ­ занных с развитием капиталистического города, ростом крупной индустрии и новыми условиями строительной техники. На целый ряд сложнейших вопросов, поставленных перед архитектурой, эта последняя сумела ответить лишь свидетельством своей собственной беспомощности — в виде разнооб ­ разных вариантов архитектурной эклектики и академического упадочного псевдоклассицизма. Творческая немощь официальных архитектурных школ, техническая отсталость подавляющей массы архитекторов, не поспевавших за развитием техники и попросту не желавших считаться с ее новыми тре ­ бованиями, безвкусный произвол заказчиков и распорядителей судеб архи ­ тектуры — все эти черты архитектурного безвременья выступают перед нами при чтении «Бесед». На поверхности архитектурной жизни еще продолжается, как будто, борьба между «классиками» и «романтиками», и (некоторые страницы «Бе ­ сед» еще полны отголосками тех идей, которые Виктор Гюго проповедывал во французской поэзии и литературе, а Эжен Делакруа — в живописи. Но и эта борьба, живая и полная смысла в 30-х и 40-х годах, в значительной сте ­

I

4

]

пени выветривается и теряет свое былое внутреннее содержание в тот период, когда пишутся «Беседы» Виолле ле Дюка. Он продолжает, однако, энергич ­ ное наступление на «академические», псевдоклассические догмы архитектур ­ ной теории, школы и практики. Ему ясна безыдейность академического псев ­ доклассицизма, окостеневшего в своих канонах и лишенного всякой живой связи с современной жизнью. «Чего недостает в наши дни, — пишет Виолле ле Дюк, — это прежде всего идеи... хотя бы даже плохой». Подмена само ­ стоятельной разработки определенной творческой идеи ремесленным копи ­ рованием школьных образцов и стилевых форм — вот в чем видит он один из самых серьезных признаков глубокого упадка архитектуры. И он опол ­ чается на эту безыдейную эклектику, на эти мнимоклассические стилизации. «Изучение прошлого полезно, необходимо, но при условии, чтобы из него выводились скорее принципы, чем формы», — таково мнение Виолле ле Дюка, которое он противопоставляет механическому заимствованию форм старой архитектуры. Совершенно естественно, что одной из центральных тем, привлекающих внимание Виолле ле Дюка, является взаимоотношение архитектуры и тех ­ ники, художественных и технико-строительных начал в процессе архитек ­ турного творчества. Именно эта проблема приобрела исключительную ост ­ роту в те годы, когда писались «Беседы об архитектуре», и Виолле ле Дюк был одним из первых, кто сформулировал запросы новейшей техники ів при ­ менении к архитектуре. В этом отношении ряд страниц настоящей книги представляет большой интерес. Автору совершенно ясно, что современная ему архитектура находится в жестоком разладе с ходом развития индустри ­ альной техники. Он не может разобраться в подлинных первопричинах этого разлада, он не отдает себе отчета в том, что культура капиталистического общества вообще не в состоянии обеспечить органическое единство искусства и техники. Но Виолле ле Дюк пытается проследить самый процесс распада архитектуры на «собственно искусство» и «собственно технику». Он неодно ­ кратно возвращается к этой теме, особенно подробно разбирая вопрос о при ­ менении металлических — чугунных и железных — конструкций в строитель ­ стве. Являясь горячим сторонником максимального внедрения металлических конструкций в архитектурно-строительную практику, Виолле ле Дюк зача ­ стую, увлекаясь теми широкими возможностями, которые предоставляет архитектору применение металла, впадает в крайности. Некоторые из кон ­ структивных систем, предлагаемых им, как, например, новый тип каркасного сводчатого пространственного перекрытия, выполненного исключительно в металле, спорны по своим статическим и конструктивным качествам. Так же спорны рекомендуемые Виолле ле Дюком типы стропильных конструкций. Здесь им даже не используются полностью некоторые конструкции, которые были известны ко времени написания книги. Далеко не оправдано и не обо- I 5 ]

сковано то пренебрежение, с которым Виолле ле Дюк относится к примене ­ нию деревянных стропильных конструкций в жилищном строительстве. Довольно наивно, даже для того времени, выглядят многие из высказываний автора о работе распорных конструкций или рекомендуемая им система на ­ клонных чугунных колонн-подкосов. Тем не менее, все главы, посвященные конструкциям, представляют большой интерес не только для архитектора, но и для инженера^конструктора. Сложный, извилистый и поучительный путь, которым шло развитие металлических конструкций, нашел яркое отра ­ жение на страницах этой книги. Некоторые строительно-технические соображения Виолле ле Дюка не потеряли актуальности и в наши дни, хотя он оперировал фактами и поня ­ тиями, свойственными начальному этапу освоения металлических конструк ­ ций в европейской архитектурной практике. В этом отношении он умел смотреть вперед и верно определять тенденции дальнейшего развития строи ­ тельной техники. Достаточно отметить те места настоящей книги, где автор предсказывает развитие методов сборного строительства и монтажа зданий на строительной площадке: «Когда транспортные и подъемные механизмы усовершенствуются еще более (а это неизбежно) и применение их станет более легким и распространенным, строительные материалы будут достав ­ ляться на площадки в виде блоков больших размеров, если это камни, и в виде более тяжелых и крупных элементов, если это железные изделия. А между тем, уже та архитектура, которую мы осуществляем на практике, не соответствует новым средствам, она силится скрыть эти мощные способы вместо того, чтобы ими гордиться». Эти последние строки очень характерны для принципиальной позиции автора «Бесед об архитектуре». Через всю книгу проходит его призыв к архитектору — изучать и осваивать новую технику и новые материалы, осваи ­ вать их ар хите кт урн о, т. е. извлекать из них новые архитектурные возможности, стремясь не к той или иной маскировке новой техники, а к выявлению ее специфических качеств и к практической формулировке архи ­ тектурных выводов из этих последних. Виолле ле Дюк в этом вопросе далек и от того эстетического сопротивления новой технике, какое будут несколько позднее проповедывать английские «антииндустриалисты» во главе с Джоном Рёскиным и Вильямом Моррисам, и от того эстетского поклонения машинной технике, которое характерно для определенных архитектурных течений XX века. Виолле ле Дюк требует от архитектора прежде всего осмысленного отно ­ шения к тем техническим средствам, которыми он оперирует. Он требует устранения всех тех художественных догм и канонов, которые, будучи рас ­ считаны на иные материалы, иную технику, препятствуют техническому про ­ грессу строительства и архитектуры. Он резко восстает поэтому против не­ оправданной ни в художественном, ни в техническом, ни, наконец, в эконэми- ( 6 ]

ческом отношении маскировки материалов: «Употреблять чугун для опор ради его прочности и облицовывать его кирпичом, штукатуркой или мрамо ­ ром — это значит платить деньги за две опоры вместо одной, тогда как одной было бы вполне достаточно. Скрывать железо под видом каменных сводов — это значит лгать по отношению к конструкции и снова применять двойной материал. Разве не более естественно постараться придать этим материалам подобающие им формы и соответственным образом расположить композицию архитектурных элементов?.. Это не только вопрос искусства, но и вопрос экономии...» Целым рядом убедительно подобранных примеров автор под ­ крепляет свою аргументацию против «двойных материалов», против наро ­ читой, не вызванной подлинно художественными соображениями маскировки тех или иных конструкций, против слепого следования устаревшим архитек ­ турным канонам и против столь же механического, пассивного отношения к требованиям новой техники. Будучи убежденным поборником технического прогресса архитектуры и строительства и врагом всякого технического консерватизма, Виолле ле Дюк в то же время отнюдь не склонен был возводить новую технику в ранг некоего самодовлеющего эстетического идеала, как то сделали позднейшие представители так называемой «новой архитектуры» XX века. Конструкти ­ визм не имеет никаких серьезных оснований ссылаться на Виолле ле Дюка как на одного из своих идейных предшественников. Ни общеархитектурная концепция, ни специально эстетические воззрения, ни, наконец, практические выводы, которые мы находим в «Беседах об архитектуре», не могут быть при ­ влечены для обоснования или оправдания конструктивистской доктрины. Формалистическая трактовка новых строительных материалов и конструк ­ ций, растворение архитектурного творчества в догматически понятой «эсте ­ тике машины», канонизация определенных формальных приемов, якобы от ­ ражающих требования новой техники, — все эти основные черты новейшего конструктивизма не находятся ни в какой идейной близости к взглядам Виолле ле Дюка. Эти взгляды, вместе с тем, не могут быть названы цельными и опирающимися на какое-то гармоническое и стройное мировоззрение. На ­ против, советский читатель легко заметит изрядную дозу противоречий в вы ­ сказываниях Виолле ле Дюка, облеченных подчас в столь красноречивую фор ­ му. Деятель эпохи глубокого безвременья буржуазной архитектуры, он не мог указать ясных путей преодоления эклектики в писаниях, направленных против господства эклектической архитектуры. Либеральный буржуа по всему складу своего мышления, буржуазный либерал до мозга костей, Виолле ле Дюк весьма характерно сочетает в себе смелого проницательного аналитика и филистерски-ограниченного мещанина. Поборник передовых идей в целом ряде специальных вопросов, он остается рядовым французским буржуа по узости своего общественного кругозора іи по мещанской ограниченности своих -социальных позиций. I 7 ]

Это обнаруживается с особенной ясностью в последних «Беседах», посвя ­ щенных жилищной архитектуре. Многое в этой части книги Виолле ле Дюка вообще утратило сколько-нибудь актуальный интерес для современного чи ­ тателя, ибо трактует специфические условия жилищно-строительной деятель ­ ности во французских городах в 60-х и 70-х годах прошлого века. Редакторы настоящего издания поступили поэтому вполне правильно, подвергнув эту часть «Бесед» довольно значительным купюрам в русском переводе. От опу ­ бликования двух «Бесед», не представляющих для советского архитектора никакого интереса и имеющих исключительно полемический характер, редак ­ ция вовсе воздержалась. Но и вошедший в настоящую книгу текст последних «Бесед» несет на себе явную печать той специфически идейной ограниченно ­ сти автора, о которой мы говорили выше. Рассматривая и анализируя раз ­ личные типы жилых зданий, Виолле ле Дюк не может даже представить себе, что архитектура призвана ставить и решать иные задачи, кроме тех, которые непосредственно диктуются обслуживанием буржуазного заказчика. Об ин ­ тересах этого заказчика, собственно, и печется Виолле ле Дюк, когда он раз ­ бирает те или иные типы доходного дома, особняка, коттэджа. Его «общая» постановка жилищной проблемы не выходит за рамки сравнительного ана ­ лиза экономичности и удобств «средней» буржуазной квартиры в городском доходном доме, в городском особняке, в загородной даче. Само собой разу ­ меется, что, трактуя эту тему, автор попутно дает ряд ценных замечаний и наблюдений по отдельным частным вопросам проектирования и строитель ­ ства жилых зданий, и эти практические замечания очень поучительны. Но не менее поучительна и вся картина архитектурной практики, нарисованная Виолле ле Дюком, и, независимо от воли автора, переходящая в суровое обличение судьбы архитектурного творчества в условиях капитализма. Редакция перевода со стороны конструктивно-строительной выполнена инж. Г. И. Бердичевским. Указатель имен и памятников выполнен В. А. Ви ­ ноградом.

Д. Аркин

БЕСЕДА ОДИННАДЦАТАЯ

О СТРОИТЕЛЬСТВЕ ЗДАНИЙ

Каменные роботы

Если мы будем рассматривать произведения прошлых веков, как принад ­ лежащие прошлому, как этапы, которые необходимо пройти, чтобы дости ­ гнуть знания того, что необходимо нашей архитектуре; если мы обратимся к помощи анализа, вместо того чтобы заниматься непродуманным подража ­ нием; если мы будем искать среди этого множества остатков далеких от нас времен способы, применимые и в наши дни, и если мы сумеем объяснить, в каком отношении они применимы; если, не обращая внимания на устарев ­ шие методы обучения, каждый из нас будет основываться на собственных наблюдениях, — мы откроем тот путь, по которому сами сумеем пойти. Ока ­ завшись в свое время под владычеством римлян и став, по крайней мере на значительной части территории современной Франции, подвластными Древ ­ не-римской империи, мы естественно усвоили и строительные приемы римлян. Порабощенные после этого народами, вооружен :ыми совершенно иной техникой, чем древние римляне, мы в течение нескольких веков колебались в нерешительности между весьма различными строительными приемами. В конце XI и в начале XII века мы ищем образцы на Востоке, и нам удается создать нечто, подобное романо-греческому возрождению, не лишенному не ­ которых положительных сторон. В конце XII века в искусстве появляется резко выраженное течение, чрезвычайно быстро дающее плодотворные ре ­ зультаты. Этой эпохе недоставало всего того, чем мы обладаем в наши дни: значительных средств, разнообразных материалов, железа и всех богатств индустрии. Это столь определенное течение, основывающееся на чутком понимании потребностей нового общества, сбивается с пути; возникнув на шестьсот лет раньше, чем следовало, оно исчерпывает себя в тщетной борьбе с непокорными материалами, исчерпывает себя настолько, что мы, привыкнув

I 9

]

к быстрым решениям, уже начинаем считать его ошибочным и искать другое искусство, заимствуя из разных источников смесь самых различных традиций, из которой и создаем то, что мы называем архитектурой ренессанса. В нем преобладает форма; принципы исчезают, конструкция уже не существует. Вслед за этим наступает тот бледный период, который, начинаясь в XVII ве ­ ке, завершается хаосом. Вот в нескольких строках история нашей архитектуры, рассматриваемая только с точки зрения конструкции, т. е. разумного применения материала. Но архитектура, не учитывающая материала при создании строительных приемов и, следовательно, архитектурных форм, — это не архитектура, и мы не знаем ни одного древнегреческого или древнеримского здания, которое было бы сооружено без соблюдения этого принципа. Каковы же те материалы, которыми располагал архитектор во все вре ­ мена и располагает теперь? Земля, наваленная и сформованная, битая глина, кирпич-сырец, а позднее обожженный кирпич; затем, вместо первобытных глинобитных материалов, бетон, т. е. плотное соединение из щебня, сце ­ ментированного раствором; камень, гранит, мрамор, базальт, известняк и пр.; дерево и металлы. На первый взгляд кажется, что нет ничего проще, чем применить эти материалы в постройке; но когда встает задача построить не землянку и не шалаш из ветвей, а нечто иное, когда нужно применить все эти материалы одновременно, придать каждому из них должную форму и отвести должное место, не расточать их понапрасну и в то же время не скупиться на них, точно знать их свойства и их долговечность, поместить их в условия, наиболее благоприятные для их сохранности и для извлече ­ ния из них ожидаемой пользы, — тогда трудности появляются со всех сторон. Действительно, такой-то материал хорош при одних условиях и плох при других; этот материал действует разрушающе на другой; другой же именно своим свойством непригоден для такой-то функции. Дерево, если его закрыть и лишить доступа воздуха, гниет, железо, заделанное в каменную кладку, окисляется, разрушается и вызывает трещины в камне; некоторые виды извести выделяют в изобилии соли, разрушающие камни, которые они должны крепко связывать. Опыт постепенно приводит строителя к знанию бесчисленного множества явлений, имеющих место во всякой конструкции, и ясно, что чем сложнее конструкция, т. е. чем больше разнообразных мате ­ риалов входит в ее состав, тем чаще повторяются эти явления. Египтяне, воздвигавшие храмы из уложенных рядами глыб известняка, могли сделать лишь ограниченное число наблюдений над поведением своей конструкции, тогда как архитектор, строящий дом в Париже, где одновременно приме ­ няются камень, кирпич, раствор, дерево, железо, свинец, чугун, цинк, шифер, гипс, неизбежно должен накопить значительное количество практических наблюдений. И странно при таком множестве материалов стремиться подра-

[ Ю ]

жать зданиям, построенным из одного единственного материала. В этом сказывается изъян архитектурного мышления, и мне нет необходимости на этом останавливаться. Но что, пожалуй, еще более странно, — это, употреб ­ ляя мелкий материал, желать подражать сооружениям, созданным из круп ­ номерных материалов; выполнять, например, колонны из невысоких рядов кладки и увенчивать их архитравными перекрытиями из тесаного камня, же ­ лая создать впечатление сооружения ив монолитных камней; или же совер ­ шать действие обратного порядка: строить из тесаной кладки сооружения, которым снаружи придан вид бетонных массивов. Мы посвящаем; эту первую беседу рассмотрению только тех вопросов строительной техники, которые касаются сухой кладки без раствора. Суще ­ ствуют лишь три общих принципа, применимых в конструкции сухой кладки и кладки на растворе: 1) принцип простой устойчивости, достигаемой уклад ­ кой один над другим материалов, испытывающих только вертикальное давле ­ ние, 2) принцип аггломерации, создающий бетонные массивы и ведущий свое происхождение от каменных подземных сооружений, 3) принцип равновесия, достигаемого уравновешиванием усилий, действующих в различных проти ­ воположных направлениях. Египтяне и греки пользовались только конструк ­ цией из сухой кладки, в основе которой лежал первый принцип; римляне при ­ меняли второй, а западные народы с XII по XVI век — третий. Если и встречалось иногда одновременное применение двух из этих принципов, то соединение их всегда заметно и дает ублюдочные произведения, никогда с точки зрения искусства не обладающие той искренностью, которую хочется видеть во всяком произведении архитектуры. В самом деле, всякая архитектура исходит из конструкции, и первое условие, которому она должна отвечать, — это согласование ее внешних форм с этой конструкцией. Если архитектура, соблюдая указанные выше прин ­ ципы, в то же время применит сразу два из этих принципов, то в ней обна ­ ружится двойственность ее происхождения и таким образом будет нарушен основной закон, закон единства. Если же, применяя два или даже три прин ­ ципа конструкции, она попытается найти единые формы, то нарушит, по крайней мере два из этих принципов, а может быть, и все три. Нужно при ­ знаться, что нас уже давно обучают искусству нарушать эти принципы в тех случаях, когда нас вообще чему-нибудь обучают. Азиатские народы одновременно применяли систему бетонных конструк ­ ций и систему устойчивости, достигаемой кладкой одного горизонтального ряда над другим. Они покрывали стены из кирпича-сырца или из обожжен ­ ного кирпича, а иногда даже из глины, каменной облицовкой, как бы заключая эту недостаточно прочную забутку в ящики. Они применяли — например в Индии, в Китае и в Сиаме — каменную кладку из бутового камня или кирпича, плотно соединенного раствором и покрытого штукатуркой. Тот же конструктивный принцип мы находим в Мексике; даже египетские пирамиды

[

]

И

представляют собой груду огромных камней, соединенных раствором, к кото­ рой приставлены правильные ряды кладки, в свою очередь некогда покры ­ тые цветной штукатуркой, скрывавшей торчащие углы. Следовательно, в са ­ мой глубокой древности в каменной кладке, повидимому, всегда участвовал раствор, как необходимый элемент. Но почему же Восток, откуда берут начала все искусства, применял в древнейшие времена в каменной кладке принцип аггломерации вместо того, чтобы пользоваться, казалось бы, наибо ­ лее естественным и простым принципом, а именно кладкой горизонтальными рядами? Племена, которые распространились в первобытные времена с север ­ ных плоскогорий Индии по более теплым южным равнинам, не знали, оче ­ видно, никакого иного вида конструкций, кроме деревянных, поскольку всюду, где мы находим их следы, преобладают принципы деревянной кон ­ струкции. Устремившись в гущу туранских племен, занимавших индийский материк и поселившихся, повидимому, в глубокой древности в центре Востока и в местности, простиравшейся на запад за Каспийское море, эти племена вскоре усвоили строительные приемы покоренных народов: а мы знаем, что последние питали особую склонность к земляным работам, а впослед ­ ствии — к сооружениям из камня, уложенного навалом на растворе. Пе ­ ред лицом фактов нужно безусловно признать, что различные народы обла ­ дают различного рода навыками. Одни из них, живущие на возвышенных плоскогорьях, покрытых лесами, выбирают в качестве материала, пригодного для постройки их домов и храмов, дерево. Другие, населяющие обширные болотистые низменности, строят из ила и тростника. Наконец, некоторые, как, например, те народы, которые занимали северный Египет и оттеснены в настоящее время в Сеннаар, рыли свои жилища в склонах известняковых холмов. Уже как результат первых вторжений одних народов в среду других в постройках должно было появиться, часто странное, смешение традиций, занесенных завоевателями, с обычаями, укоренившимися у завоеванных на ­ родов. Этим объясняется странный вид древнейших памятников индийской архитектуры, где мы видим формы, заимствованные из деревянных строений и воспроизведенные в конструкциях из щебня и раствора, покрытых шту ­ катуркой, или даже высеченных в туфе или в скале. Этим объясняется, почему в египетских сооружениях воспроизведена кладкой из больших кам ­ ней конструкция, которая, несомненно, обязана своим происхождением постройкам из мла и тростника. Не будем распространяться долее об этом вопросе — заметим лишь, что в древности на Востоке не существовало еди ­ ного принципа возведения каменных сооружений, но было смешение весьма различных методов. Для нас, западных людей, убежденных, что необходимо искать причины всех вещей, в этих сооружениях нет принципа, достойного применения, соблюденного методически, богатого выводами. Древние греки сумели разобраться в этом хаосе: отбросив строительные приемы ассирий ­ [ 12 ]

цев и мидян, отказавшись от идеи воспроизведения в камне деревянных кон ­ струкций, распространенных среди некоторых малоазиатских народов, они откровенно и без компромиссов стали применять первый из описанных нами выше принципов, а именно принцип простой устойчивости, достигаемой сухой кладкой тесаных материалов. Открыть весьма простой принцип в смеси разных принципов и иметь смелость применять его без отклонений, это — доказательство особого гения, чрезвычайно редко встречающегося в истории человечества. Этим греки показали, какими исключительными способностями они были одарены; они оказали огромную услугу всему Западу, научили его применять логические рассуждения в искусстве. Словом, в их руках архи ­ тектура сделалась искусством, тогда как всюду на Востоке она была лишь более или менее искусным ремеслом. Основываясь на этом примере, мы не устанем повторять, что нет искусства без вмешательства логического рассуж ­ дения. Греки первые установили и стали применять этот закон; когда мы его забываем, то опускаемся, и из художников, которыми сделали нас греки, опять становимся рабами, работающими на прихотливых господ. Вполне понятно, почему греки не были в состоянии применять в своих сооружениях кладки на растворе из вяжущих веществ. Для глинобитной и даже для бетонной постройки не нужно ничего, кроме рабочей силы. Греки же слишком высоко ставили искусство архитектуры, чтобы развертывать его красоты при помощи таких низких средств, и мы видим, что даже значи ­ тельно позднее в греко-римскіих местностях Сирии, близ Антиохии и Алеппо, самые скромные постройки еще возводятся из тесаного материала, исклю ­ чающего необходимость в бетоне и в артелях рабочих, повсеместно органи ­ зованных римлянами. К тому же, если можно лгать, применяя конструкции, выполненные из щебня, сцементированного раствором, то это трудно тогда, когда строят из тесаного камня без раствора, — этого не допускают законы устойчивости. В последнем случае необходимо, чтобы каждому камню была отведена определенная функция. Когда грекам нужно было воздвигнуть целлу с пор ­ тиком перед ней, они возводили как бы дверную раму из камня, который обкладывали каменными блоками, отесанными только с лицевых сторон, выравнивая кладку при помощи подвижного наугольника для того, чтобы насколько возможно избежать потери камня. Некоторые известняки и мра ­ моры легче колются в виде ромбов, чем в виде параллелепипедов; таким обра ­ зом, можно было употребить множество материалов, которые пришлось бы забраковать, если бы хотели получить кладку горизонтальными рядами. Рис. 1 пояснит то, что мы здесь говорим. После того как план целлы был разбит и ее фундамент заложен, возводили угловые анты А, затем дверные косяки В, предусмотрительно сдвинув их верхние концы, чтобы таким обра ­ зом уменьшить пролет дверной перемычки и перенести нагрузку на середину пролета. Затем заполняли промежутки С, употребляя каменные блоки, ( 13 ]

которые брали на строительной площадке, не трудясь придавать им прямо ­ угольную форму. При этой кладке (носящей название циклопической) почти всегда приходится заполнять лишь один угол. Обмерив этот угол при помощи подвижного наугольника или малки, ищут на площадке камень с выступаю ­ щим углом, соответствующим входящему углу, обмеренному наугольником, как это изображено на рис. 1. Эта неправильная кладка сдерживалась антами и дверными косяками, тем более, что отесанные камни антов и косяков часто имели в своей верхней части шипы, которые вставлялись в гнезда, выдол ­ бленные в укладываемых сверху камнях, подобно тому, как это изображено на рис. 1, £. В этой конструкции, если сравнить с ниневийскими сооруже ­ ниями, несомненно, заметен прогресс или, вернее, вмешательство логики, которой недостает в ассирийских постройках, ибо последние представляют собой только массивы из кирпича-сырца, облицованные гипсовыми или из ­ вестковыми плитами, как декоративной обшивкой. В первоначальной гре ­ ческой архитектуре каменная кладка выполняет определенную функцию, — она как бы оживает и перестает быть грудой камней. Но в своих постройках более древнего периода греки ясно обнаруживают происхождение своего искусства; они, применив логические рассуждения, возводят из камня здания, производные от деревянной конструкции. Однако заслуга их состоит в том, что они не воспроизводили в известняке формы, заимствованные из деревян ­ ных конструкций, как это делали ликийцы и большинство народов, живших на побережье Малой Азии. Когда совершенствуются способы добычи в каме ­ ноломнях, греки перестают применять так называемую циклопическую кладку в своих постройках; хотя они и применяют кладку горизонтальными рядами, но характер их одаренности не позволяет им стать простыми каменщиками, — это каменотесы, они подбирают и укладывают камни. Мысль о бетоне, о плот ­ ном соединении камней с раствором, явно внушает им отвращение, поскольку мы видим, что даже очень поздно, в IV и V веках н. э., они не могут решиться применять этот строительный прием и даже в этот поздний период, повиди ­ мому, отдают предпочтение сухой кладке горизонтальными рядами перед кладкой на растворе. К тому же нужно признать, что самая простая, самая естественная сухая кладка, несомненно, отличается властной прелестью, которая в западном искусстве оказывает заметное влияние на строительные приемы. Разумно использовать материал крупных размеров, разрезать его в соответствии с его назначением, укладывать так, чтобы конструкция производила впечат ­ ление устойчивости, — это в архитектуре, начиная с греческой эпохи, суще ­ ственная черта строительного искусства, и в этом отношении архитекторы, например, XII века были ближе к подлинному искусству, чем мы в наши дни. Скоро .мы увидим, почему. Нет необходимости показывать здесь читателям такие общественные па­ мятники, как изображение конструкции греческого храма. Кроме того, нет I И ]

ничего проще этой конструкции: каменные блоки таких размеров, какие можно было добыть для колонн; перемычки из одного куска или составлен ­ ные из двух уложенных рядом блоков, переброшенных с одной колонны на

Рис. 1

другую; а для стен — материал малых размеров; наконец, квадры, образую ­ щие наружную и внутреннюю поверхность стены. На архитравах — моно ­ литные балки, проходящие по всей ширине портика; на этих балках — камен ­ ные плиты или, в иных случаях, за недостатком длинных и прочных камней, деревянные настилы. Фриз, состоящий из ряда столбиков и плит, заполняю ­ щих промежутки между ними; затем на этих столбиках — карниз. Экономия больших блоков там, где в них нет необходимости, и всюду горизонтальные и вертикальные шівы, согласованные с архитектурными членениями. Если это и не очень ученое решение, то по крайней мере полная гармония между кон струкцией и формой удовлетворяет разум и зрение. [ 15 ]

И во воем этом — ни одного соединения, достигнутого при помощи вяжу ­ щих веществ; иногда несколько скоб или «ласточкиных хвостов» из бронзы или дерева; устойчивость, достигнутая посредством укладки камней одних над другими, и нагрузка, действующая вертикально на вертикальные же опоры. Древние римляне, заимствовавшие всюду и принимавшие практические принципы, не пренебрегали системой греков, но они применяли ее наряду со строительными приемами, совершенно ей противоположными. Они применяли бетонные конструкции или конструкции из материала, уложенного на раст ­ воре. Создавая плотные массивы, состоявшие из гальки, бутового камня, кирпича, щебня, соединенных известью и песком, они иногда облекали это ядро облицовкой из тесаных камней, уложенных на-сухо без раствора, по системе, принятой у греков; или же, следуя греческому принципу, воздвигали перед стенами или бетонными массивами колонны с их антаблементами, но древние римляне не применяли кладки из тесаного камня на растворе; при ­ меняя обе совершенно различные конструктивные системы, они, повидимому, относились с уважением к каждой из них и не допускали их смешения. Это явление замечательно и придает их каменным сооружениям совершенно осо ­ бый вид. Они настолько разграничивали оба принципа, что мы видим даже, как они соблюдают в своей каменной конструкции греческий метод во всей его чистоте: они не допускают, например, кладки косяков отдельными ряда ­ ми, а делают косяки из монолитных блоков; анты и колонны они делают из одного куска; не перевязывают камней в арке очень большого сечения, а со- О X * ставляют ее из нескольких, выложенных независимо одна над другой арок, отесанных по наружной поверхности. Словом, римская конструкция из теса ­ ного камня — откровенно греческая, в ней соблюден греческий метод, что не мешает римлянам одновременно применять совершенно иную бетонную кон ­ струкцию. Как-раз в этом нам следовало бы подражать древним римлянам, и как-раз этого мы не делаем ни в наших жилых домах, ни в общественных сооружениях. * Например в Гардском акведуке и в арене в Арле. Древние римляне со свойственной им практичностью поняли, что оба принятых ими строительных принципа могут помогать один другому, но при том условии, что их не будут смешивать. Они поняли, что гранитная колонна не может испытывать никакой усадки и деформации; что подобная опора, поставленная перед массивом из мелкого камня и раствора, неизбежно должна придать ему жесткость с той стороны, где она помещена, ибо массив, обязательно испытывающий усадку вследствие высыхания раствора, должен слегка осесть, тогда как колонна сохраняет всю свою высоту. Это во многих случаях могло быть использовано строителями. Делая вокруг Колизея обли ­ цовку из тесаного камня, строитель хорошо понимал, что вся колоссальная

[ 16 ]

внутренняя масса из кирпича и бетона по всей своей окружности как бы под ­ пиралась абсолютно жестким, неразрушимым обручем, который не мог ни подвергнуться осадке, ни разрушиться, ни дать трещины. Это было подпор ­ ное устройство. Греки строили маленькие сооружения, древние римляне возводили огромные, и их смешанный метод был отлично приспособлен к их программам в том отношении, что, помещая всегда снаружи или внутри под арками конструкции из тесаного камня, положенного на-сухо, они достигали того, что их каменные сооружения служили как бы сами себе опорой, так как благодаря жесткости все давления переносились вовнутрь; и то, что отвечало условиям хорошей конструкции, в то же время служило украшением. Экономичность римских конструкций заслуживает особого внимания. В них всегда видно совершенство исполнения и никогда нет излишка мощ ­ ности. С полным основанием полагаясь на добротность своих растворов, они придают стенам или массивам не большее сечение, чем это необходимо, тща ­ тельно выравнивают забутку на различных уровнях во избежание неравно ­ мерной осадки и с целью обеспечить равномерное затвердевание раствора. Неверно думать, что древние римляне возводили стены большой толщины, когда эти стены должны были нести лишь небольшую нагрузку, действую ­ щую вертикально; наоборот, часто приходится удивляться небольшой тол ­ щине, придаваемой стенам, по сравнению с их высотой * . В их больших сводчатых сооружениях, как, например, в римском Пантеоне, в залах терм, сечения столбов скорее мало, чем велико для их нагрузки. Правда, что такие столбы обычно выполняли из мраморных или гранитных блоков и что бла ­ годаря методу, примененному строителями, они образовывали единый совер ­ шенно однородный блок. Кроме того, всегда рассматривая стены как обо ­ лочку, как корку, независимо от того, были ли они возведены из камня, кирпича или бутового камня, римляне непременно соединяли эту корку через определенные промежутки с внутренним бетонным заполнением тычковыми рядами кирпича, рядами камня или широкими плитами. Таким образом, римская каменная конструкция всегда состояла как бы из ряда ящиков, заключающих в себе совершенно плотное и однородное заполнение. Воздвигая устой (рис. 2), строители делали оболочку из кирпича или из бутового камня (ряды А — это тычковые ряды, пронизывающие всю толщу). Между оболочкой и этими тычковыми рядами они заливали запол ­ нение из грубого бетона, оставляя над каждым тычковым рядом гнезда для пальцев В , облегчающие устройство подмостей. Если они хотели облицовать камнем или мрамором эту оболочку из бутового камня или кирпича, то вде ­ лывали пояса С в каменную кладку оболочки, и облицовка тогда укреплялась в пазах, проделанных в выступающих поясах. * Например в базиликах с деревянным перекрытием. См. среди галло-римских соору ­ жений башню в Везоне, квадратное сооружение в Отэне, вынесенное за стены города по ту сторону реки и известное под названием храма Януса.

2 н. 8005.

17

[

]

Это была (настоящая камент а я кладка, прекрасно приспособленная к со ­ оружениям, (которые римляне возводили, и легко выполнимая. Не забудем, что их растворы были высокого качества. М о Ж і Н о ли применять в наши дни эти приемы, о которых нет необходи ­ мости распространяться, так как они всем известны? Можем ли мы извлечь из них какую-нибудь пользу? Я думаю, что да, но во всяком случае не под ­ ражая им без ікритики, а поступая так, как поступили бы древние римляне, если бы они пользовались нашими материалами и средствами выполнения. Применяя одновременно принципы постройки из щебня и раствора и принцип сооружения сухой кладкой из тесаного камня, древние римляне отнюдь никогда не смешивали этих двух систем, и применяли их, учитывая их свойства, всегда помещая конструкцию, обладающую меньшим сопротив ­ лением, внутри, а более крепкую — снаружи. К тому же, в лучших римских сооружениях каменная или мраморная оболочка является совокупностью поставленных одна над другой архитектурных членений, а не банальной обли ­ цовкой, в которой форма не отвечает конструкции кладки. Лишь в поздней ­ шие времена римляне перестали соблюдать эту полную согласованность между формами и кладкой, но мы видим все же, что в местностях, где сохра ­ нилось влияние греческого искусства, как, например, в Сирии, каменная кладка и формы всегда согласованы. То же явление мы наблюдаем на Западе в течение доброй половины нашего средневековья. Но не следует упускать из вида, что в сооружениях не должны быть возведены в закон методы, которые не мирятся с обычаями данной эпохи; наоборот, обычаи каждой определенной эпохи должны создавать отвечающую им конструкцию. Греки делились на большие племена, которые могли себе позволить ту утонченность исполнения, которую мы видим в их произведениях. Древние римляне распоряжались всем известным тогда миром; у них было невероят ­ ное множество рабов, они заставляли работать своих солдат и без стеснения пользовались системой принудительной вербовки. В средние века существо ­ вала барщина, рабочие руки были дешевы, но зато в те времена были очень ограниченные возможности перевозки, неудовлетворительные спо­ собы добычи камня и плохие механизмы. Эти условия не похожи на наши. Материалы легко доставляются нам со всех сторон на место стройки; рабо ­ чие руки дороги, время драгоценно. Следовательно, было бы разумно поду ­ мать о том, как строить при этих новых условиях, вместо того чтобы стре ­ миться подражать грекам, римлянам, строителям средневековья или имита ­ торам эпохи Людовика XIV. До ренессанса строительство идет во Франции вполне логическим ходом, таким же логическим, каким оно шло у греков и у римлян. В XII веке, в блестящий для искусств, архитектуры, скульптуры и живописи период, территория Франции была, как известно, разделена на бесчисленное множество сеньорий; плохие дороги, плохие транспортные средства, трудности дальних поездок для добычи и доставки тяжелых мате ­ [ 18 ]

риалов; натуральная повинность, барщина. Каменные постройки выпол ­ няются из мелких материалов, без труда доставляемых и обрабатываемых и в большинстве случаев допускающих переноску на плечах; с этими ресур ­ сами строят большие сооружения. Но создается архитектура для конструк ­ ций скорей из бутового, чем из тесаного камня; это компромисс между рим ­ ской конструкцией из бетона и конструкцией из тесаного камня. Избегают значительных выступов, требующих больших камней. Словом, архитектура без труда приспосабливается к тем средствам, которыми располагает строи-

Рис. 2

тель. Несколько позднее, к концу XII века, происходит политическое объеди ­ нение, начинается рост городов, средства изобилуют: добывают, перевозят, отесывают и поднимают материалы крупных размеров. Теперь строят не аббаты, не светские сеньоры, ограниченные пределами своих доменов, располагающие малочисленным рабочим персоналом, теперь строят населенные и богатые города; механизмы улучшаются, образуются цехи, и рабочие оплачиваются наличными деньгами. Рабочая сила совершен ­ ствуется, но ее стараются экономить; несмотря на изобилие материалов, их выбирают разумно и зная им цену, не расточают их бесполезно; каждый камень начерно обрабатывают по шаблону в карьере и окончательно отесы ­ вают на площадке. Материалы крупных размеров применяют лишь там, где они действительно необходимы. Всюду в других местах продолжают приме ­ нять конструкции из крупного бутового камня. Вместе с XIV веком появ ­ ляются обширные гражданские сооружения, хорошо решенные, простые, I 19 ]

где проявляется методические навыки, иногда доведенные до крайности. Это — период регламентирования; это сказывается на конструкции: она ста ­ новится правильной, последовательной, продуманной; строительная пло ­ щадка іпредстаівляет настоящий организм, где каждому члену отведена определенная функция. Это — время применения камней, подобран ­ ных по шаблону; размеры каменных рядов твердо установлены, и по ­ этому камни заказываются заблаговременно. Эта почти что административ ­ ная регламентация отражается на архитектуре, которая становится сухой. Но никогда не знали так хорошо качеств материалов, свойств каждого из них; никогда карьеры не эксплоатировались более систематически и методически; к тому же камень использовался со строгой экономией. XV век строит хорошо, более охотно применяя материалы мягких пород, как легче поддаю ­ щиеся обработке и выламыванию большими кусками; вместе с тем, и архи ­ тектура начинает меньше принимать во внимание отеску, .но фактически она не вступает с ней в противоречия. Ренессанс почти забывает о конструкции, он совершенно не придает ей значения, он готов мириться со всем; уже не выбирают материалы в зависимости от их качества; нет более согласован ­ ности между архитектором и каменотесом. Архитектор дает форму, каменотес осуществляет ее по его рабочему чертежу, как умеет или как позволяют ему те материалы, которыми он располагает. Однако были и исключения. Фили ­ бер Делорм, например, уделял большое внимание конструкции, но зато он и жаловался на невежество своих собратьев в этом вопросе * . Мы теперь, если это только возможно, пошли дальше архитекторов ренес ­ санса, а нам это менее простительно, ибо они по крайней мере действовали по увлечению, под властью моды, более могущественной, чем их воля. Мы же поступаем сознательно, мы прекрасно знаем методы, применявшиеся архи ­ текторами античности, мы не грешим по невежеству. Мы привозим на наши площадки на гигантских телегах огромные камни, объем которых достигает иногда трех, четырех кубических метров. Воспользуемся ли мы этими вели ­ колепными материалами, будет ли наша архитектура соответствовать их мощности? Нет, мы высечем в них тощие пилястры, тонкие косяки, узкие пояса, так что этот камень в сооружении покажется составленным из четырех или пяти частей. Мы дойдем до того, что будем высекать на нем невысокие ряды кладки, да, невысокие ряды со швами, чтобы подражать сооружениям, выполненным из материалов меньшего размера. На этих огромных блоках мы выпилим клинчатые камни горизонтальных перемычек, которые будут уложены по железным брусьям. Мы уложим кучу тесаного камня, не учиты ­ * Один пример из тысячи может дать понятие о том, как мало значения придавали архитекторы ренессанса конструкции. Колонны декоративных портиков во дворе замка Экуан состоят каждая из двух блоков, поставленных стоймя, так что каждая колонна составлена из двух полуколонн. Этого достаточно было бы, чтобы заставить побледнеть архитектора античности или средневековья.

[ 20 ]

вая форм, которые должіно принять здание; и когда все будет таким образом нагромождено, сотни каменотесов начнут вытесывать в этой грубой скале архитектурный образ, который архитектору угодно было избрать. Ряды кладки и швы пройдут по скульптуре и по обломам, — • не все ли равно? Ведь в продолжение нескольких лет штукатурка, окрашенная охрой, будет скры ­ вать все эти погрешности. Так мы, владея широкими познаниями, имея в своем распоряжении многочисленные и могучие средства, доставляемые совре ­ менной индустрией и цивилизацией, дошли до того, что уже не можем при ­ дать нашим зданиям характер, физиономию, которыми мы не перестаем восхищаться в произведениях наших предшественников, работавших в менее благоприятных условиях. Но дело в том, что эти пред шественники постоянно прибегали к логическому рассуждению, тогда как мы не смеем им пользо ­ ваться из боязни, что некоторые профессиональные группировки, основываю ­ щие свое могущество на равнодушии просвещенной публики, будут рассмат ­ ривать наши усилия, как попытку к эмансипации. Итак, установим прежде всего следующие положения: в нашем распоря ­ жении имеются материалы и механизмы, неизвестные прежде; наши потреб ­ ности более разнообразны, а главное, более широки, чем были потребности древних и даже средневековых людей; располагая большим количеством ма ­ териалов и более усовершенствованными способами перевозки и обработки их, мы должны принимать в расчет это изобилие и эти возможности; по ­ скольку у нас иные и более сложные потребности, нам необходимо сообра ­ зоваться с этими новыми условиями. Добавим к этим основным законам архитектуры как искусства соображения экономии, более властной ныне, чем прежде, и у нас будет под ногами твердая почва. И вот, я не только не думаю, что соблюдение этих суровых условий препятствует художествен ­ ному выражению, но убежден, что только они одни могут его создать. Для того чтобы архитектор мог применять эти принципы, ему нужна лишь бблыпая свобода, а эту свободу ему не может дать никто, если он сам не умеет завоевать ее. Пусть он изучает то, что делалось до него, и поль ­ зуется этими знаниями, применяя их разумно, всегда отправляясь от извест ­ ной точки, с тем, чтобы решительно приступить к заданиям, диктуемым но ­ выми условиями; пусть он рассматривает и применяет все формы прошлого лишь как выражение еще существующих или уже несуществующих потреб ­ ностей, но только как уроки, а не как властный, традиционный, неизменный образец; тогда, вместо того странного нагромождения форм, заимствуемых со всех сторон под влиянием прихоти, которое образует то, что в наши дни зовется архитектурой, он сможет положить начало искусству, тому искусству, которым он будет владеть и в котором отразится наша культура и наши вкусы. Все споры об этих вопросах сводятся к следующему: должно ли нам сле ­ довать букве или духу, когда речь идет об искусствах прошлого? Если

[ 21 ]

букве, то будем копировать древних греков и римлян, творения ренес ­ санса или средних веков, ибо среди этих разнородных художественных форм существуют прекрасные произведения. Но если нам должно следовать духу, тогда иное дело: тут уже важно не выбирать те или иные формы, а важно знать, отвечают ли эти формы тем условиям, которые вам ставятся в настоящий момент; ибо формы, которые имели разумное основание, при определенных условиях, уже в силу того, что они идеально отвечали этим условиям, должны быть отвергнуты при иных условиях. Ведь в новейшие времена стали проводить четкое разграничение между способом рассуждать у древних и их идеями, их открытиями и гипотезами в области философии и наук. Почему бы нам не проводить такое же разграничение в области искус ­ ства? Незачем так далеко ходить за примером: разве нам приходит в голову, когда мы читаем произведения Декарта, что все его теории верны и непре ­ ложны? И если мы пользуемся его методом, то не д\я того ли, чтобы опро ­ вергать автора и оспаривать его во многих случаях? Зачем же нам в искус ­ стве пользоваться материалами таким способом, каким это можно было делать в XVII веке, и какой смысл имеют для нас тот внешний вид, те фор ­ мы, которые применялись в те времена? что они отражают? каким потреб ­ ностям и каким вкусам нашей эпохи они отвечают? И если бы как-нибудь удалось доказать, что уже в то время, в XVII веке, этот внешний вид больше не отвечал потребностям общества и представлял собою лишь плохо проду ­ манное подражание более раннему искусству, то во что превратилось бы в наши дни такое подражание из вторых рук? Если уж подражать, то нужно, по крайней мере, доходить до первоисточников. Посмотрим же, к каким строительным приемам в каменных работах ведут нас наши материалы и какие формы должны вытекать из этих приемов (ибо мы должны перейти к вопросам архитектурной практики). Благодаря современным способам добычи камня и железным дорогам на площадки теперь могут быть доставлены камни, обладающие весьма различными каче ­ ствами *, и перед нами лишь одна задача — использовать их в зависимости от этих различных качеств. Для построек обычно применяются известняки, но, кроме них, можно было бы использовать еще значительное количество других материалов, как, например, граниты, сланцы, песчаники и лавы. К тому же, даже самые лучшие и самые твердые известняки почти все выщелочены селитрой или во всяком случае поглощают столько сырости из почвы и атмосферы, что разрушают деревянную обшивку и окраску в интерьерах. Следовательно, во многих случаях выгоднее было бы применять метод, очень употребительный у древних римлян, состоящий, как мы гово- ’ ! В Европе мало стран, в такой степени изобилующих материалами, пригодными для строительства, как Франция. На значительной части ее территории встречаются юрские известняки. Добавим к этим, в общем хорошим, породам, наносные известняки, меловые породы, граниты, лавы, мраморы, сланцы, песчаники. [ 22 ]

рили выше, в изготовлении массивов из бетона и кирпича или из одного бетона и облицовке их материалами больших размеров. В самом деле, непо ­ нятно, почему, например, при постройке больших зданий возводят стены или устои толщиной в 1,5 — 2 м из сплошного камня, тем более, что эта роскошь в отношении материалов совершенно не оправдывается несомой ими нагруз ­ кой. Метод облицовки обладал бы тем преимуществом, что позволял бы применять материалы сравнительно дорогие, разнообразные по расцветке и очень долговечные, как, например, некоторые известняки, мраморы, лавы и сланцы. Если бы, вместо того чтобы помещать с наружной стороны зданий колонны или пилястры просто в качестве украшений мы оправдывали бы эту декорацию тем, что она способствует прочности здания, то разум и вкус не были бы оскорблены, а произведенные затраты дали бы по крайней мере реальный результат. Поскольку в интерьерах наших общественных сооруже ­ ний и жилых домов мы весьма редко оставляем камень открытым, поскольку мы считаем себя обязанными везде (за исключением некоторых вестибюлей и лестниц) закрывать его штукатуркой, деревянной обшивкой или краской, зачем же в таком случае облицовывать камнем стены в этих интерьерах, если мы придаем этим стенам толщину, достаточную для того, чтобы изнутри не выступали крепления облицовки. Необходимость заставляет нас в том слу ­ чае, когда наружные стены наших домов имеют не более 50 см толщины, делать эти стены из сплошного камня, и это вполне естественно; но что означает эта каменная облицовка с внутренней стороны там, где мы придаем этим стенам толщину в 1 м и более? Почему здесь не следовать столь мудрому методу древних римлян, состоя ­ щему в том, что конструкция, значительно более пригодная, чем камень, для покрытия ее штукатуркой, окраской или деревянной обшивкой, покры ­ валась лишь наружной облицовкой, прикрепленной несколькими камнями, уложенными тычком. Итак, пользуясь тем из методов наших предшественников, которые при ­ менимы в наши дни, и используя накопленный опыт, мы будем последова ­ тельно рассматривать те приемы, которыми может пользоваться в наши дни строитель в каменных работах, подразумевая, как это обычно принято, под этим названием как конструкцию из тесаного камня, так и бетонную конструкцию. Фундамент Благодаря природе грунта, на котором строили древние греки, им лишь изредка приходилось сооружать значительные фундаменты. Они пре ­ имущественно строили на скале, и их фундаменты — это, по правде говоря, не более, как цоколи, выполненные из камней, ровно уложенных без раствора. Если в поисках несжимаемого грунта им приходилось рыть глу ­ [ 23 ]