Академия художеств

ИМ. БЕККЕР , И . А . БРОДСБИЙ С .К.ИСАКОВ

АКАДЕМ/ІЯ ХУДОЖЕСТВ

ИСТОРИЧЕСКИЙ ОЧЕРК

под

редакцией

Проф.

С. К.

ИСАКОВА

1 9

4 0

<<

И С К У С С Т В О

БИБЛИОТЕКА ПРОФЕ ССОРА Г. L ЖУРАКОВСКОП*

Ответственный редактор Я. Я- Канн Технический редактор Э. Ю. Блейх Художник Л. А. Уиіин Выпускающий О. О. Кругляков Корректор Р. В. Вербакова

Сдано в набор 5 ноября J939 г . Подписано к печ. 28 апреля1940 г. „Искусство" № 969. Индекс 111 Заказ№ Ю897.Леноблгорлит Л"; 2063 Бумага 70Х92'/ш lO'/j д. л. 9,4 у. а. л. Тираж 3000 экз. Печ. знак, в 1 л. 40992. Цена 8 р. 50 к. пер. 2 р. Тип. „Лен. Правда", Ленинград, Социалистическая, 14.

Г эо. 1 чнан ü:;S : л EHА С С С Р яд. В, !!. Ленина

Еаллен

Деламот.

Проект фасада Академии Художеств . 1764 г.

ШКОЛА ВЕЛИКИХ МАСТЕРОВ РУССКОГО ИСКУССТВА 1 Заслуженный деятель искусств И. И. Бродский J J 1939 году исполняется 175 лет существования Всероссийской Академии Художеств. В ее стенах учились иГработали вели кие мастера русского искусства—художники: Кипренский, Брюллов, Бруни, Иванов, Шевченко, Федотов, Айвазовский, Крамской, Репин, Суриков, Серов; архитекторы: Баженов, Старов, Захаров, Ворони хин, Стасов; скульпторы: Шубин, Козловский, Мартос, Пименов, Толстой, Клодт, Антокольский и много других замечательных худож ников, высоко поднявших знамя национального русского искусства. История Академии Художеств — это, в значительной степени, история русского изобразительного искусства. Почти все крупнейшие русские художники XVIII и X I X веков прошли через эту школу, давшую им огромное техническое мастер ство. В основу преподавания в Академии была положена античность, сквозь призму которой ученики обязаны были воспринимать реаль ную действительность. Академические каноны и вся система воспи тания носила определенный классовый характер.

1 Статья написана незадолго до смерти. 1*

3

Однако вопреки этой системе и в борьбе с нею выросли яркие художественные дарования, сумевшие выразить в своем творчестве реальную жизнь. В замкнутом казенном учреждении, каким являлась Академия, кипела непрестанная борьба против омертвляющего академизма и рутины. Получив в Академии твердые основы профессионального мастер ства, наиболее крупные художники, обладавшие творческой индиви дуальностью, освобождались от навязанных, чуждых им школьных формул. Творчество Брюллова, Кипренского, Иванова, Шевченко, Федо това, Крамского, Репина, Сурикова и многих других характерно устремлением к правдивому изображению действительности, беспре дельной любовью к искусству и глубокой верой в творческие силы своего народа. В истории Академии были времена, когда ее значение падало, ослабевало; наибольший период застоя относится к 50-м годам прош лого столетия, когда выродившийся академизм был синонимом край ней реакционности в искусстве. Но к 60-м годам в Академии уже накопились силы, которые противопоставили академизму лозунги общественного, демократического искусства. Резкое выступление „группы 14 " , во главе с Крамским, породило мощное движение, так называемое „передвижничество", ставшее к 90-м годам главен ствующим в русском искусстве. Крамской, Шишкин, Антокольский, Маковский, Верещагин, Куинджи, Ге, Репин, Суриков, Поленов, Савиц кий, Ковалевский, Клодт, Васнецов, Корзухин и многие другие про славленные в стране художники обновили Академию и внесли в нее животворящую силу искусства, рожденного жизнью. В 70-х годах в Академии начал свою выдающуюся педагогиче скую деятельность П. П. Чистяков, воспитавший Репина, Сурикова, Васнецова, Поленова и др. Учениками Чистякова были также Серов, Врубель, Борисов-Мусатов и многие другие. В последнее десятилетие XIX века и предвоенные годы в Академии выдвинулось немало круп ных живописцев, скульпторов и архитекторов, из которых многие стали мастерами советского искусства. Академия сейчас является огромным учебным и научным комби натом, включающим четыре факультета: живописи, скульптуры, архи тектуры и искусствоведения, среднюю художественную школу и подготовительные курсы, а также музей, библиотеку, научные каби неты, лаборатории, мозаическую мастерскую и т. д. В советской Академии Художеств учатся молодые люди двадцати четырех национальностей, населяющих нашу великую родину.

В институте и средней школе учится свыше девятисот человек. Это дети рабочих, крестьян, служащих, научных работников—моло дая поросль новой советской интеллигенции. С каждым годом Академия выпускает все более и более полно ценные кадры советских художников, успешно овладевающих мастер ством и художественной культурой. Выставки дипломных картин оканчивающих Академию Художеств являются праздничным событием в художественной жизни нашей страны: успехи выпускников Академии говорят о значительном росте школы, вышедшей на правильный путь воспитания художников-реа листов, умеющих правдиво, во всей сложности и глубине изображать нашу замечательную действительность. Хочется сказать несколько слов о существующей с 1934 года в Академии Художеств первой в ССС Р Средней художественной школе для одаренных детей, организованной по инициативе Сергея Мироновича Кирова. Школа эта выросла в замечательное учрежде ние, в котором под руководством опытных педагогов воспитываются юные таланты. Работы учащихся школы неоднократно получали на грады и отличия на ряде выставок в С С С Р и за границей: в Лон доне, Париже, Праге и др. Коммунистическая партия и советское правительство, заботясь о подготовке новых кадров специалистов, создали все условия для творческого роста и учебы молодых художников, призванных созда вать замечательные, вдохновенные произведения искусства, полные советского патриотизма и горячей любви к нашей великой родине. Народы Советского Союза, руководимые великим Сталиным, хотят увидеть в искусстве воплощение великих идей нашей эпохи и величие тех побед, которые достигнуты под знаменем партии Ленина—Сталина. Этому делу советские художники отдают все свои силы, талант и знания. 175 летний юбилей застает Академию в большом творческом напряжении. Внимание партии и правительства, воля и энтузиазм молодежи, большой опыт и стремление старых специалистов пере дать свои знания молодым художникам,—все это гарантия того, что Всероссийская Академия Художеств, с честью идущая по пути боль ших традиций, имеющая неисчерпаемый опыт передового педагоги ческого мастерства, создаст огромные ценности новой, социалисти ческой культуры.

Глава первая «ПАРТИКУЛЯРНЫЙ» ПЕРИОД АКАДЕМИИ ХУДОЖЕСТВ

Т>се было готово к торжеству. Подробно и тщательно был раз работан церемониал „торжественного действия", заготовлены были „печатные листочки для приглашения знатнейших придворных особ, членов Правительствующего Сената и Святейшего Синода, кор пуса Академии Наук и Шляхетного Кадетского, а также для всех пребывающих в городе первейших художников, российских и ино странных". Сбор гостей должен был состояться в церкви Андрея Первозван ного, „яко собор на Васильевском Острову" . Сюда, по окончании литургии, приглашенные, под колокольный звон церквей, по строго разработанному церемониалу должны были направиться к месту тор жества. Впереди всех должны были пойти „новопринятые ученики по два в ряд, одеты все в одинаковое платье и чисто прибранные, имея шляпу под пазухой и держа в правой руке по букету из зеленых листвов в знак будущей от них надежды". За новопринятыми должны были следовать ученики прежнего приема, профессора, знатные худож ники, духовенство, а за первенствующим архиереем главный дирек тор, который „несет сам на позолоченном блюде именной его импе-

раторского величества указ о учреждении сего воспи талища для молодых ху дожников в богатой обо лочке". З а директором по цере мониалу должны были сле довать почетные члены. Они должны были нести на се ребряных блюдах медную золоченую доску с надписью на русском и латинском языках и несколько сот золотых и серебряных же тонов для раздачи в па мять всем присутствующим; за ними — все остальные приглашенные на торжество гости. Торжественная процес сия должна была следовать по Большой Перспективной до Второй линии, а оттуда до ме с т а т о рж е с т в а . „ А к а к ПО

А. Лосенка.

Портрет И. И. Шувалова ,

сей дороге во многих местах ямисто и грязно, то полиция должна заблаговременно принять все меры, дабы везде чисто и сухо было проходить". Разработанный церемониал предусматривал, что необходимо забла говременно „сделать легкую ограду. . . дабы подлый народ туда не валился и не стеснил находящихся в церемонии персон, но однако бы все издали видеть мог" . К какому же торжеству так тщательно готовились в Петербурге в 1764 году? Это императрица российская Екатерина Алексеевна намерева лась пышно отпраздновать закладку здания для санктпетербургской императорской Академии Художеств. Торжество было назначено на июнь 1764 года, к каковому времени было уже выбрано место, раз работан устав и „Привилегия" Академии и ассигнованы средства. Все было готово. Оставалось только назначить самый день тор жества и проставить его на „печатных пригласительных листочках" и на жетонах для приглашенных гостей. Но торжество не состоялось.

Возникшие в Лифляндии в связи со спорами о герцогстве Кур ляндском волнения потребовали личного присутствия там импера трицы. А в пути получено было известие о попытке Мировича осво бодить из Шлиссельбургской крепости и возвести на российский престол Иоанна Антоновича, который прямо из колыбели был зато чен еще Елизаветой Петровной. Екатерина II поспешила немедленно возвратиться в Петербург, „дабы сея дело скорея окончить и тем дальних дуратских разглашений пересечь". Академическое торжество было отложено до следующего года. А пока „высочайше утверждены" были 4 ноября 1764 года устав и штаты Академии Художеств и дарована ей „Привилегия". Этим Актом положено было начало оформленному существованию Акаде мии. Дата эта—4 ноября 1764 года—и стала официальной датой основания Академии. От нее ведет Академия начало своего летоис числения. А между тем фактически Академия возникла несколькими годами ранее. Об этом вполне определенно сказано в указе Екатерины II: „И хотя вселюбезнейшею нашею теткою, великою государынею импе ратрицею Елисавет Петровною в 1758-м году заведена императорская академия трех знатнейших художеств, Живописи, Скульптуры и Архитектуры, с потребными к тому мастерствами, но надлежащего узаконения, за кончиною ее, о том еще не учинено; того ради Мы оную академию сим утверждаем и сею Нашею Привилегиею и уставом отныне впредь пользоваться всемилостивейше дозволяем". Действительно, еще в 1757 году куратор Московского универ ситета Ив . Ив. Шувалов вошел в Сенат с представлением, в кото ром писал о „необходимости установить Академию Художеств" . В ответ на что Сенат указом от 6 ноября 1757 года „Академию Худо жеств учредил, и с 1758 г. оная действовать начала". Но весь этот период существования Академии до 1764 года рассматривался в даль нейшем, как своего рода „предистория Академии" и носил несколько уничижительное название „партикулярного",—когда, мол, Академия действовала в порядке какого-то частного начинания И. И. Шува лова. Однако смотреть на И. И. Шувалова свысока, третировать начи нание его, как некое „партикулярное" дело, стало возможно только после смерти Елизаветы Петровны, ибо при жизни ее И. И. Шува лов был первая в государстве после императрицы особа: он был фаворитом государыни. Стареющая Елизавета Петровна ни в чем не могла отказать своему молодому красивому избраннику. Шува лов, правда, не занимал высоких мест, ибо главными чертами ха рактера его являлись страх и слабоволие. Для удовлетворения своего

тщеславия избрал он область искусства, науки и литературы, был в близких отношениях с Тредиаковским и М. В . Ломоносовым, под держивал переписку с знаменитыми французскими энциклопедистами: Вольтером, Дидро, Гельвецием. Гениальный ученый М. В. Ломоно сов подсказал ему идею основать первый в России Московский уни верситет. Шувалов, мечтавший „составить себе имя", ухватился за эту идею. В 1755 году университет был открыт, а Шувалов назна чен его „куратором" . 1 М. В. Ломоносов подсказал Шувалову и идею создания при Московском университете Академии трех знатнейших художеств. И в 1758 году Академия была создана, а Шувалов назна чен ее куратором. До 1764 года Академия действовала, хотя и без устава, но все же не как „партикулярное" детище Шувалова, а как высшее, хотя и не оформленное должным образом художественное учреждение государства. Не мало трудностей пришлось преодолеть И. И. Шувалову при осуществлении его начинания. Прежде всего надо было сломить сопротивление Академии Наук, при которой еще с самого основания ее, с 1725 года, существовало художественное отделение. Правда, роль этого отделения была очень скромной. Оно обслуживало, главным образом, запросы двора по воспроиз ведению в гравюрах разного рода торжеств и празднеств с иллюми нациями и фейерверками, иллюстрировало научные труды по ботанике и зоологии. Неоднократно члены Академии Наук задумывались над вопросом: нужно ли Академии это отделение? Но незадолго до появления шуваловского проекта Академия Наук круто изменила свой взгляд на значение художественных дисциплин и пошла по пути превращения Академии Наук в Академию Наук и Художеств. У Шува лова оказался соперник—президент Академии, граф Разумовский, брат морганатического мужа 2 Елизаветы Петровны. Борьба между ними длилась, впрочем, очень недолго. Перевес, разумеется, остался на стороне молодого фаворита. Вслед за этим препятствием всплыло новое непредвиденное затруднение. Французские художники, пользо вавшиеся в те годы репутацией лучших мастеров живописи, катего рически отказались ехать в Россию, если Академия Художеств будет не в С.-Петербурге: „Как в надежде иметь от двора работы, так и для лучшего довольствия иностранных здешней жизни". Пришлось уступить. А из-за этого всплыло новое затруднение: в Петербурге не было подходящего помещения. Устранили и эту помеху: Шувалов попечитель. 2 Морганатический—узаконенный брак, при котором одна сторона (муж или жена) и дети не пользуются правами, присвоенными другой стороне, принадлежащей к императорской фамилии. 1 „Куратор"

согласился временно пре доставить под Академию часть своего особняка. До сих пор все складывалось удачно. Но вот беда: где взять учеников, способных к художествам? В первую очередь обратились к Мо сковскому университету. Пересмотрели тамошних студентов, нашли среди них человек шестнадцать, так или иначе соприкасав шихся с искусством: кто немного рисовал, кто зани мался черчением, а двое— Баженов и Старов—даже чуть не архитектурными подмастерьями были. В Пе тербурге присоединили к ним еще человек двадцать, все больше из солдатских детей, и, не мешкая, при ступили к делу. Французу Дю-Буле, приехавшему вместе с а студентами-москвичами, поручено было надзирать за учениками и препода

Н. Делапъер. в а т ь ИМ францу з с кий ЯЗЫК, а рисованию, в ожида нии приезда профессоров, стал обучать живописец граф Пьетро Ротари. Вскоре начали прибывать и приглашенные иностранные педагоги. Первым приехал знаменитый придворный берлинский гравер Георг Фридрих Шмидт, вызванный совместно Академией Художеств и Ака демией Наук. В феврале 1758 года прибыл из Парижа скульптор Николя Жилле. Вслед за ним в марте того же года—живописец Ле-Лоррень и его помощник рисовальщик Моро. В целях содействия занятиям Шувалов пожертвовал Академии свое србрание картин и рисунков. Для пробуждения среди учащихся духа соревнования начал он зазывать в Академию влиятельных именитых вельмож. Портрет Н. -Ф . Жилле. 1770 г.

Некоторых из них — графа А. С. Строганова, графа А. П. Шувалова — Акаде мия признала своими по четными членами. К концу 1758 года занятия в Академии раз вернулись уже настолько широко, что в доме Шу валова стало тесно, нехва тало помещений под клас сы. В январе 1759 года нашли для нее самостоя тельное здание, дом на набережной Невы на углу 3-й линии Васильевского Острова, по имени преж них владельцев назы вавшийся Головкинским. А вскоре к этому дому при соединили соседний дом по набережной Невы в сто рону 4-й линии, дом Вра тиславского. Приспособле ние этих помещений для классов, под квартиры преподавателей и спальни учеников возложено было на приехавшего из-за гра ницы архитектора Валуа.

Ж.-Ф. Лагрене.

Автопортрет

Жизнь Академии постепенно вошла в твердо установленные нормы, Ученики были разбиты по специальностям: тринадцать живописцев, тринадцать архитекторов и семь скульпторов. Занятия искусством чередовались с уроками географии, мифологии, арифметики, геомет рии, языков—русского и французского—и закона божия. Учрежден был класс рисования с гипса „d'après la bosse" . Вскоре стал ощу щаться недостаток в педагогическом персонале. Для устранения его в качестве „подмастерьев" приняты были три ученика Ивана Аргу нова, крепостного художника графа Шереметева: Антон Лосенко, Кирилл Головачевский и Иван Саблуков. Разросшаяся школа тре бовала твердого руководства. Пришлось ввести должность дирек тора.

Первым директором был князь Хованский. Он, однако, оказался настолько „боль шим барином", что в Ака демию заглядывал, словно из милости, реже самого Шувалова. В конце 1759 года сиятельного Хованского осво бодили от его обязанностей. Должность директора занял магистр математики Москов ского университета, зять Ло моносова, Алексей Констан тинов. Вообще личный состав и профессоров и дирекции в первые годы существования Академии сменялся довольно часто. Так, в 1759 году при ехал из Парижа профессор архитектуры Валлен Дела мот и заместил архитектора Валуа. Место скончавшегося в марте 1759 года Ле-Лор реня временно занял петер бургский старожил, живопи- сец Девельи. Осенью того

^ ,

„

„

/п.-СР. Лаірене.

Ькатерина 11—покровительница и о к у с с т 1 .

же года

приехал

гравер

Иоганн-Христофор Тейхер, и вместе с ним в состав преподавателей граверного класса введен был исключительно талантливый ученик Шмидта, молодой Чеме сов. На этом, однако, смена состава не закончилась. В 1760 году приехал профессор Парижской Академии, известный живописец Жан Франсуа Лагрене. Он привез с собою в качестве помощника своего брата. Девельи в связи с этим покинул Академию. Наконец, в конце 1760 года Константинов тоже оставил пост директора из-за обнару жившихся беспорядков в хозяйственной части. Его заменил сперва архитектор А. Ф. Кокоринов, а затем установлены были сразу две должности директора. Их занимали Кокоринов и князь Щербатов. Как и следовало ожидать, такого рода двоевластие, особенно на первых порах, не способствовало делу. Бумага, посланная Шувало вым 30 мая 1762 года директорам, достаточно красноречиво о том

говорит: „Сегодня будучи я в Академии усмотрел крайний во всем непорядок: 1) было четыре часа после полудня, но еще третьей части учеников не было, и офицер караульной сказал, что токмо их повещать начали по причине, что профессоры и учители поздно при ходят. 2) Наверху, где живут ученики, видел великую нечистоту. . . 3) Некоторые ученики босые и затем в классы не ходят, при натуре ни одного адъюнкта нет . . . чего ради наикрепчайше поручаю все оные неудобства вам обоим исправить. . . и для того оба вы имеете всякой день ездить в Академию, докуда все оное придет в должный порядок". Общие итоги обучения в Академии Художеств оказались исклю чительно высокими. Уже в марте 1760 года направила Академия двух учеников своих—архитектора Баженова и живописца Лосенко— в чужие края для усовершенствования. Оба поехали сперва в Париж. Вскоре своими способностями и хорошей подготовкой обратили на себя особое внимание Парижской Академии. На скульптурном отде лении к 1760 году окончивших курс еще не было. Но профессор Жилле уже завоевал себе общее уважение как умелый мастер-про фессионал и как прекрасный педагог. Ему, в сущности говоря, обя зана была Академия налаживанием учебного процесса по линии ху дожественных дисциплин. Совместно с Девельи организовал Жилле сперва гипсовый класс, а затем и натурный. Работа с обнаженной модели потребовала знания анатомии человеческого тела, и Жилле добился приглашения в качестве преподавателя ее доктора Мартина Шенка, переводчика „Сокращенной анатомии, все дело анатомиче ское кратко в себе заключающей". Менее благополучно обстояло дело на отделении живописи. Тут не было той плановости и систе матичности, которые бросались в глаза на отделении скульптуры. Это объяснялось частыми сменами профессоров. Заносчивый Лаг рене не ужился с требовательным Кокориновым и уехал в Париж до истечения срока контракта. 19 августа 1762 года произведен был в Академии первый тор жественный экзамен. Ученики представили программы по живописи, скульптуре, архитектуре и гравированию, а также копии, этюды и самостоятельные композиции. Члены Академии признали их весьма высокими. Были представлены и работы пансионеров, присланные из-за границы, и работы „художественных подмастерьев". Все они оказались настолько высокими по своему качеству, что авторы их— Лосенко, Баженов, Головачевский и Саблуков,—а также и живопи сец Рокотов, всего лишь в 1760 году поступивший в Академию, воз ведены были в звание адъюнктов. 1 Помимо ученических работ

1 Адъюнкт—помощник профессора.

Ав е л ь

А.

Лосенко.

были просмотрены Академией и произведения уже признанных ху дожников. Скульптор Ролан—искусный резчик по дереву, живописец зверей —Иоганн Гроот, исторический живописец шпалерной мануфак туры—М. Пучинов и академик М. В . Ломоносов, он же и художник мозаичист, были приняты в число членов Академии, а гравер Евграф Чемесов удостоен был звания академика и, ввиду отъезда на родину Шмидта и Тейхера, назначен заведующим классом гравирования. Успехи Академии привлекли к себе внимание самой императ рицы. В первый же месяц своего правления Екатерина II посетила Академию и осталась очень довольна. Тотчас же вслед за этим Академией заинтересовались и сиятельная вельможная знать и знат ные иностранцы. Академия преуспевала, а „куратор" ее, из-за недавней близости своей к Елизавете Петровне и Петру III, впал в немилость. В те годы, когда казнокрадство и взяточничество стали чуть ли не государственной добродетелью, Шувалова, не воспользовавше гося даже шкатулкой с 3 0 0 . 0 0 0 дукатов, отданной ему Елизаветой Петровной перед смертью в полное распоряжение, стали обвинять

в злоупотреблении деньгами, отпущенными на Московский универ ситет. При всей вздорности такого обвинения, особенно если сопоста вить мизерные средства, отпускавшиеся на университет, с огромными богатствами Шувалова, ему все же пришлось давать объяснения в Сенате и снова и снова доказывать свою невиновность. Трудно сказать, какие беды постигли б его, если бы за него не вступился фаворит Екатерины II граф Григорий Орлов. Во всяком случае из Академии Художеств Шувалов должен был уйти. 3 марта 1763 года указом Екатерины II управление Академией, которая „за короткое время довольно оказала успехов", поручено было „господину генерал-поручику и кавалеру" И. И. Бецкому, а Шувалов был уволен за границу без срока. Неполных четыре года длился „партикулярный" период суще ствования Академии под руководством куратора И. И. Шувалова, но за это короткое время Академия успела вписать славную стра ницу в историю русского искусства. И. И. Шувалов сумел не только создать крепкое ядро блестя щих художников и талантливых преподавателей, но, что еще более важно, сумел воспитать и выпустить таких мастеров, как Федора Ро котова, одного из лучших русских портретистов XVIII века, подняв шегося на высоту первоклассных западно-европейских мастеров, завое вавшего себе репутацию „русского Генсборо" ; 1 как Антона Лосенко, сыгравшего крупную роль в дальнейшем развитии Академии; как гениального Василия Баженова, архитектора исключительного творче ского размаха; как Ивана Старова, строителя Таврического дворца (ныне дворца Урицкого), вызвавшего сенсацию в западно-европей ских архитектурных кругах. А если к этому списку добавить имена скульпторов —Федота Шубина, портретные бюсты которого по силе и глубине реалистического подхода к натуре и по совершенству исполнения стоят в одном ряду с работами лучших западно-евро пейских мастеров XVIII века—Гудона и Ноллекенса, и Федора Гор деева, одного из первых представителей классицизма в русской скульптуре, — скульпторов, сложившихся уже при Шувалове, а в 1767 году закончивших учебу, то окажется, что все отрасли трех знатнейших художеств были подняты при Шувалове на очень боль шую высоту. „Партикулярный период" в развитии Академии сыграл не ма лую прогрессивную роль.

1 Генсборо Томас—знаменитый английский портретист (1727—1788) .

Глава вторая АКАДЕМИЯ ВЫРАЩИВАЕ Т «НОВУЮ ПОРОДУ ЛЮДЕЙ»

ТТереход Академии Художеств в руки И. И. Бецкого произо шел в первые годы царствования Екатерины II, когда она старалась пышными фразами о свободе и счастии России и демон стративными заигрываниями с французскими энциклопедистами за ставить общественное мнение забыть о совершенном ею насиль ственном захвате престола. Среди множества выдвинутых тогда проектов новых культурно-просветительных учреждений Екатерина II сделала попытку приписать себе и честь основания Академии Худо жеств. На проектах жетонов в память несостоявшегося торжества освя щения Академии статс-секретарь Теплов, разрабатывавший весь цере мониал, счел еще возможным ограничиться „вензловым именем Ека терины II, осиявшим лучами своими все знаки художеств", а в 1765 году, когда академическое торжество состоялось, в честь его на таких же жетонах было уже выгравировано, что „императорская академия трех знатных художеств с воспитательным училищем к пользе России основана и торжественно посвящена июня 28 дня 1765 года". Для времени громких и пышных фраз, помпезности и очковти рательства самым подходящим человеком на пост президента Акаде-

мии Художеств оказался И. И. Бецкой, который „располагать цере монии и глазам делать увеселения весьма был искусен". 1 И. И. Бецкой умел не только „увеселять глаза" , но, что гораздо важнее, был необычайно ловким дипломатом и царедворцем. Незаконнорожденный сын фельдмаршала кн. И. Ю. Трубецкого и шведской баронессы Вреде, И. И. Бецкой унаследовал от отца неполную фамилию (первый слог „Тру" был отброшен). Он родился в Стокгольме, молодость провел в Копенгагене, получил для своего времени и в сравнении с детьми других русских вельмож хорошее воспитание. Военную карьеру из-за несчастного случая (во время учения он был сброшен с лошади и легко ранен) И. И. Бецкому пришлось сменить на дипломатическую. По приезде в Россию Бец кой определился в коллегию иностранных дел и в качестве дипло матического курьера исколесил почти всю Европу. Во время одной; из таких поездок он сошелся с ангальт-цербтской герцогиней Иоган ной-Елизаветой, матерью будущей российской императрицы Екате рины II, что, конечно, сослужило ему потом немалую службу. И. И. Бецкой отличался свойством всегда оказываться там, где это сулит выгоды. Когда старая знакомая И . И. Бецкого, герцогиня Иоганна-Ели завета привезла в Петербург свою дочь Екатерину, невесту наслед ника Петра III, Бецкой был назначен „состоять при ней". А когда она уехала из России в Париж, Бецкой „за слабостью здоровья" вышел в отставку и последовал за ней тоже в Париж. Там Бецкой познакомился с идеями энциклопедистов, причем особенно заинтересовался взглядами их на вопросы воспитания» В Россию вернулся он незадолго до переворота 28 июня 1762 года и опять же очень во-время оказался вблизи Екатерины II и показал себя одним из деятельных ее помощников. Новая императрица щедро наградила Бецкого и поставила его во главе целого ряда учреждений воспитательного характера, в том числе и Академии Художеств, при которой открыто было „Воспита тельное училище". Создание этого Воспитательного училища очень характерно для XVIII века. Бецкой, проживая во Франции, воочию убедился, что там на историческую арену выступал новый класс—третье сословие, класс антагонист господствующих классов—дворянства и духовенства. Ви дел он и то, что выразителями взглядов и устремлений этого нового класса, наряду с философами, теоретиками, являлись и художники. Бецкой лично знал Дени Дидро, знал отношение его к искусству,

1 Записки С . Порошина, воспитателя цесаревича Павла Петровича.

знал симпатии его к художникам-реалистам Шардену и Грезу. А по тому, когда ознакомился он с составом учащихся Академии Худо жеств, ему сразу же бросилось в глаза, что среди учащихся Акаде мии имеют место те же опасные для сословия, первенствующего в государстве, буржуазные реалистические тенденции, которые столь пышным цветом уже распустились во французском искусстве. И Бец кой не ошибся. Среди питомцев „шуваловской" Академии действи тельно оказалось не мало лиц, по-буржуазному мысливших. Гениаль ный Баженов стал позднее другом Новикова и Радищева, играл вид ную роль среди „свободных каменщиков"—масонов. Шубин, вернув шись из-за границы, сделал попытку пойти самостоятельным путем свободного художника. А Ерменев, которого Бецкой во-время рас кусил, а потому не дал ему как следует окончить Академию, Ерме нев, отправившись во Францию, принял там участие во взятии Ба стилии. Как искоренить этот дух? Как обезопасить Академию от проникновения в стены ее этой заразы? Источником ее — Бецкой понимал это прекрасно—являлась социальная среда, породившая и воспитавшая всех этих юных супротивцев. Как же быть? Вербо вать учащихся из дворянского сословия? Но дворяне считали для себя унижением всякий профессиональный труд. Оставался один только путь—применить метод, рекомендуемый энциклопедистами, т. е. „создать новую породу людей, свободных от недостатков общества". Эту задачу и должно было осуществить „Воспитательное учи лище". 6 апреля 1765 года разослано было Академией в разные учре ждения „объявление", в котором сообщалось о повелении госуда рыни: „чтобы при здешней Академии Художеств для приуготовления желающего упражняться в свободных художествах юношества заве дено было пристойное с младенчества их воспитание, на основании генерального учреждения о воспитании детей" . . . Через каждые три года—гласило „объявление" — будут приниматься шестьдесят мальчиков „пяти-шести лет от рождения, не старее", всякого зва ния, кроме крепостных, в Воспитательное при Академии Художеств училище, где „сверх полезных для всякого добродетелей, будут их обучать и пристойным занятиям" .—В течение девяти лет дети долж ны были получать общее образование и воспитание, а в последую щие шесть лет обучаться искусствма. К 14 июня был уже принят шестьдесят один мальчик, по преимуществу из солдатских детей и придворной челяди. Родители при приеме давали подписку, что не будут вмешиваться в дело обучения и что не возьмут детей своих обратно ранее окончания

Портрет А. Ф . Кокоринова. 1770 г .

Д.

Левицкий.

ими полного курса. Что бы из этих ребятишек, детей бедноты, детей улицы, вырастить ху дожников, пригодных для обслуживания за просов правящего клас са, надо было создать в Воспитательном учи лище особые условия. „Генеральное учрежде ние о воспитании де тей" , выработанное Бец ким, определяло их так: „Никогда не давать де тям видеть и слышать ничего дурного, могу щего их чувства упоить ядом развратности, и чтобы ни даже ближай ших своих сродников могли видеть только в самом училище в наз наченные дни и не иначе как в присутствии своих начальников, ибо обхож дение с людьми без раз бора вредительно".

И. Яковлев.

Портрет Д. Г. Левицкого. 1812 г.

Назидание это воочию вскрывает узко-классовый характер всей постановки воспитательного дела, введенного Бецким. Видеться с родными, „с людьми без разбора" ,—рассуждал Бецкой,—вреди тельно. От них, от представителей социальных низов, исходит „яд развратности" . Его надо вытравить, надо начисто выхолостить ребят от зловредной затравки их природной среды. Только таким путем можно воспитать из них подлинных художников. Бецкой, как видно, прекрасно понимал, что искусство ценно не только в плане утилитарном, как это думала Академия Наук, но что оно является мощным идеологическим орудием. Поэтому-то такое большое значение и придавал он коренному перевоспитанию детей. Но где найти подходящих наставников? Для Бецкого, питавшего слабость к французам, вопрос этот решался просто: среди иностран цев. Иностранцы в глазах его имели перед русскими уже то пре-

имущество, что у них были изящные манеры, они зна ли правила светского обхо ждения. Бецкой, не колеб лясь, назначил инспекто ром Воспитательного учи лища француза Кювилье, Красильщик по профес сии, Жан Кювилье принад лежал к той категории французских эмигрантов, устроившихся в Петербур ге, про которых Дидро писал: „Большинство фран цузов, проживающих в Пе тербурге, ненавидят друг друга, грызутся, за что их все презирают, и они порочат всю нацию". Кювилье — француза красильщика — по с т а вил Бецкой во главе Воспита тельного училища, приз ванного „создать новую породу людей, свободных

Е - Чемесов.

Автопортрет,

от недостатков общества". Кювилье предоставлено было право подбирать себе помощников. И он не заставил себя упрашивать: набрал по своему вкусу разного рода „мадам" и „мусью" . Они, разумеется, в скором времени обна руживали полную свою непригодность, ибо были круглыми невеж дами, а потому подолгу в воспитателях не задерживались. Когда перебрали французов, пришлось обратиться к немцам. Одно время среди „французских мадам" оказалась даже „турецкой нации ново крещенная Мария Ефимова". Совет Академии проявил необычайную мягкость, когда заявил: „Пребывание гувернанток француженок не приносит никакой пользы, в рассуждении того, что они, не зная российского языка, а воспи танники французского, не могут юношам делать вразумительные на ставления по встречающихся иногда надобностях". Не лучше обстояло дело и с преподаванием общеобразователь ных предметов. На протяжении многих лет в Академии ощущался

большой „недостаток учи телей с русским языком" . Некоторые из педагогов были подлинными мон страми. Был среди них некто Николай Фоняев,. который обучал русскому чтению и церковному пе нию, а позднее стал обу чать и рисованию. В 1786 году назначен был он в помощь консьержу „при. стоянии у дверей конфе ренц-залы во время пуб личного собрания и у наб людения чистоты места для натуры. . . " Кривой на один глаз, часто пьяный, этот Фоняев во хмелк> буйствовал и наводил ужас на всю Академию, расха живая с огромным клю чом и изрыгая непотреб ные ругательства. Нравы тогда вообще были гру бые, а педагоги и плохи и необычайно распущенны. Музыкант Гене был страш

Ф.Шубин.

Автопортрет.

ный лентяй, на уроки (он преподавал „клавесин") приходил редко, причем зимой отговаривался, будто лед на Неве слишком слаб, однако за жалованием всегда приходил исправно. Гувернер Циммер ман жестоко дрался и тоже был крайне ленив. Нередки были случаи кулачной расправы и среди педагогов. И все же, невзирая на такие вопиющие недочеты, общая поста новка дела в Воспитательном училище, как это ни странно на первый взгляд, достигала своей цели. З а годы пребывания в Акаде мии ученики начисто отрывались от трудовых условий родной среды и всецело уходили в мир „чистого", вневременного художества. Их обучали музыке: итальянец Буиний преподавал игру на клавикордах, Архип Балахнин учил „музыке на скрипицах и виолончелях". Они танцовали изысканные контрдансы, польки и менуэты под руковод ством француза Жилярди —„maître de danse et compositeur des ballets",.

принимали деятельное участие в разного рода театральных и деко ративных постановках. А Бецкой, сам страст ный любитель празд неств,всячески их вэтом направлении поощрял. Ко дням тезоименитств „ высочайших " особ устраивал он в Акаде мии пышные торжества. По случаю рождения цесаревича Александра устроена была „общими господ художников тру дами на Неве пред Ака демией и по 3-й линии великолепная иллюми нация с аллегорически ми т р а н с п а р а нт ами " . В связи с заключением мира с турками в 1775 году Академия органи зовала „Торжество на Неве-реке" . Театраль ные постановки учени ков Академии были так хороши, что их посе

щала придворная аристократия. На балете „Рассвещение бывшего хаоса", который дан был на масленице 1778 года, присутствовала вся петербургская знать. Мир театрально-балетных образов и пережива ний закреплялся преподаванием мифологии, постоянным рисованием со статуй Гекторов и Антиноев, копированием произведений старых мастеров и упорной работой над композиционным разрешением сюже тов из античного мира и библейской истории. В итоге из детей мелких служащих, ремесленников и солдат вырабатывались худож ники, всецело проникнутые узко-профессиональными интересами, полностью подчиненными запросам правящего класса. Этому не в малой степени способствовало и то, что система преподавания художественных дисциплин, налаженная еще при Шу валове, стояла на очень большой высоте. Классом портретной живо-

писи в 70-х годах заведовал лучший русский портретист XVIII века Д . Г. Левицкий, историческим—Козлов, пейзажным—Семен Щедрин, батальным—Серебряков. Миниатюрной живописи обучал старший Жарков, живописи животных—Иоганн Гроот, а живописи плодов и цветов —сперва Хазенфельдер, а затем Попугаев и Кнаппе. Клас сом скульптуры руководил Николя Жилле и вновь приглашенный в 1766 году профессор „орнаментальной скульптуры" Луи Ролан. Последний ставил программу свою очень широко: помимо собственно архитектурной декорировки, он включал и „комнатные уборы", и рубку из мрамора, и тиснение из металлов и картона. Класс архи тектуры возглавлял попрежнему Валлен Деламот; по его проекту в 1765 году приступили к постройке нового академического здания. Не приходится поэтому удивляться, что в 60—70 -х годах XVIII века из Академии вышел целый ряд мастеров, высоко поднявших авторитет и русского искусства вообще и самой Академии Художеств, в част ности. Особенно разительны были достижения в области скульптуры. В 1767 году окончили Академию и были посланы за границу—сперва в Париж, а затем в Рим—уже упомянутые выше Шубин и Гордеев. О Шубине эпитафия на его памятнике говорит кратко и вырази тельно: „Рим и Болония в нем гения венчали". Следом за ними в 70-х годах командированы были в чужие края для усовершен ствования: Козловский (автор памятника Суворову в Ленинграде и статуи „Самсон" на Петергофском каскаде); Федос Щедрин (автор великолепных „Кариатид, несущих небесную сферу" пред главным входом в Адмиралтейство); затем —Мартос, завоевавший себе позднее имя „русского Кановы" (автор памятника Минину и Пожарскому в Москве, герцогу Ришелье в Одессе и ряда замеча тельно выполненных надгробий). Эта плеяда скульпторов работами •своими заставила западно-европейские художественные круги при знать, что в России возникла школа ваяния, стоящая на уровне достижений мирового искусства. Признание это распространялось и на живопись, где выдвинулись такие мастера, как Левицкий, Рокотов, Щукин, Лосенко, Акимов, и на архитектуру, обращавшую на себя общее внимание грандиозными проектами Баженова, постройками Старова, Фельтена, и на гравюру, которая по всей справедливости могла гордиться именами Чемесова, Мерцалова, Скородумова. Однако этот расцвет Академии продолжался недолго. С конца 70-х годов он сменился сперва временным застоем, а затем последовал упа док. Из „предложений" Совету Академии, данных Бецким в 1782 году, ясно, что и само руководство Академией стало замечать это. „Недавно выпущенные воспитанники, — писал президент, — навле кают внутри и вне государства бесславие на наше воспитание,

а готовящиеся [к будущему выпуску ужасают тем же по причине невидимого их исправления, ниже началь ников радения о наставлении их*на путь истины. . ." Бецкой на первый план выдвигал поведение воспи танников, их благонравие. О постановке преподавания он даже не упомянул. Воспи тание, понимаемое в духе „молчалинской" угодливости и чинопочитания, играло в академической системе очень большую роль. Оно стояло даже не рядом с основ ными художественными ди сциплинами, а доминировало над ними. Неслучайно в круг лом дворе воздвигавшегося нового здания Академии, по распоряжению Бецкого, по мещены были над четырьмя входными дверями такие над писи: „живопись, скульптура, архитектура и воспитание". Что эта последняя дисципли на была плохо поставлена,

ф • Ш 9 6 »"-

Апостолы,

в этом Бецкой был прав. Уже в 1771 году пришлось ему уволить Жана Кювилье, невзирая на его •французское происхождение, и поставить взамен его русского—К.И. Го ловачевского. Но и это не помогло, ибо новый инспектор, „не знавши никакого языка иностранного, не мог с преподавателями говорить никак". Год пробыл Головачевский инспектором, а затем снова при глашен был француз Сен-Мартен. При нем дисциплина пала окон чательно. Плохо обстояло дело и с преподаванием ремесл. Принимая детей пяти-шестилетнего возраста, когда еще не представляется возможности судить о наличии у ребенка художественных способ ностей, и беря на себя пред родителями обязательство дать им обра зование, Академия ставила себя в рискованное положение: а что делать ей с этими ребятами, если не окажется у них способностей

к искусству? Выход из положения нашла она в создании классов разного рода мастерства и ремесл. В классах этих обучались неспособные к искусству. Был класс чеканно-литейный, слесарный, столярно-модельный, класс математических инструментов и даже „часовой класс" . Надо отдать справедливость Академии, она весьма заботливо подыскивала для них преподавателей. Но это оказалось далеко не легкой задачей. Как правило, мастера по долгу на своей должности не засиживались. Так, в чеканно-литейном классе, имевшем для Академии особую ценность ввиду тесной связи этого мастерства с запросами скульптурного класса и ввиду все возраставшего спроса двора на бронзовые статуи и бюсты для пригородных дворцов и парков, в этом классе за пять-шесть лет сменилось четверо руководителей. То же было и в других классах. Разумеется, это не могло не отразиться на ходе учебы. К концу 80-х годов многие из классов ремесл начинают закрывать, так как „польза и успехи от классов часового искусства, золотых дел и рез ного на дереве не соответствуют издержкам, какие на оные классы употребляются". Не менее печальные итоги оказались и по линии общеобразова тельных предметов. В 1785 году Совет Академии, ввиду выяснив шегося низкого уровня познаний учеников четвертого и пятого возрастов, решил обязать их часть времени уделять и общеобразо вательным дисциплинам и установил классы: катехизиса и священной истории, российской литературы, перевода с французского на рус ский язык и класс французского языка, а также класс правил архи тектуры и делания чертежей. Одною из главных причин плохих результатов учебы и частой смены преподавателей была необычайно низкая заработная плата. Дела Совета Академии тех лет пестрят ходатайствами о прибавках жалованья. Танцмейстер Жилярди подносит „высочайшим особам пукеты", но никак не может выбиться из долгов. Скульптор Роллан „за долги из своего дому взят и в погребу содержится". Пре подавателя „часового класса" Нордштейна неотступно преследуют кредиторы, только заступничество Академии спасает его от тюрьмы. Инспектору Головачевскому, по его ходатайству, выдается „вдобавок к производимому ему сверх настоящего его оклада двумстам рублям [в год] еще каждый день по семи фунтов говядины и по одному ситному хлебу". Однако хотя и воспитание и обучение общеобразовательным предметам и мастерствам, несомненно, занимали существенное место в подготовке художественных кадров, все же главный источник временного упадка Академии Художеств с конца 70-х годов таился

в постановке обучения художе ствам, в самом подходе к этому кардинальному вопросу со сто- роны руководства Академии и, в первую очередь, ее прези- Получив в наследство от И. И. Шувалова налаженный педагогический и администра- тивный аппарат и тщательно разработанный регламент Ака- демии, Бецкой чуть ли не с пер вых же дней своего управления Академией задался целью сте- реть дочиста все следы руко- водства „куратора" И. И. Шу- валова. Не нравился ему „дух" шуваловской Академии. 7 января 1765 года из Ака демии исключены были без атте статов двадцать семь студентов и учеников, в том числе не мало таких, которые на предыдущих экзаменах заслужили первые 20 июня 1767 года подверг- лась исключению вторая пар- тия учеников шуваловской Ака- демии. Только после нижайшей мольбы были выданы им атте- дента. премии и медали.

Ж Яи дИ:

@жШЁ Г Ю'ШИр«: Щ^ШШШк £ <Яр,ЗГ5 Я ^ ^ Н ^ ^ Р Т я В І ^тоІ

ШВ)•'ЩШ№

\

^ШШЯШ^

^ д Д — Я М В " -^І^ЦЦІіИЯиэдГиГ W ^ J S I S h B H ^ ^ '

. У ѵ Я

^ ^ Я

- ЯЖЦИИВ : J» ' - Ѵ -Т/ ' '

ШШШШШМ^,*?. Іг^ч^Ж?!?-^

-

' ^ ^ ^ ^ ^ H B ^ g '

_ t

^

оказался и замечательный ху-

ИН Г

дожник Иван Ерменев.

З а учениками последовали

преподаватели,

привлеченные

Ж К о з л о в с к и й _

Памятник Суворову .

в Академию И. И. Шуваловым. Первой жертвой пал молодой

талантливый гравер Чемесов, все „преступление" которого состояло в том, что он послал ученика за эстампом в лавку, находившуюся в здании самой Академии. Та же участь постигла и иностранных преподавателей. Постепенно, под разными предлогами, их удаляют или вынуждают уйти. Оставляют Академию профессора: Торрели,

Жилле,"Деламот и др., успев шие за короткие годы суще ствования Академии воспи тать крепкое ядро русской художественной школы. Вернувшемуся из Пари жа архитектору В. И. Баже нову, несмотря на его огром ное дарование, не удается попасть в число преподава телей Академии. Устранен из Академии и великолепный портретист Рокотов. А не сколько позднее оказался вы нужденным уйти в отставку, якобы по расстроенному здо ровью, и Д. Г. Левицкий. Спустя много лет, в 1807 го ду, уже при другом прези денте, А . С . Строганове, Левицкий — семидесятилет ний старик — снова вернется в Академию. (Надо полагать, за эти годы здоровье его окрепло!) Не менее показа с у д ь б а Др у г о г о ма - стера, бывшего ученика Ака т е л ь Н а

И. Мартос.

Памятник Минину и Пожарскому.

демии времени Шувалова, замечательного русского скульптора Фе дота Шубина. В 1789 году, когда материальное положение Шубина пошатнулось, он, несмотря на все свои старания и несмотря даже на протекцию такого влиятельного человека, как кн. По темкин, никак не мог получить в Академии штатного места про фессора. Единственный из „птенцов" Шувалова, по отношению к которому И. И. Бецкой сделал исключение, был пансионер 1760 года Антон Лосенко. По возвращении в Россию он непрерывно играл видную роль в академической жизни, а в 1773 году стал даже директором Академии, совместно с Жилле. Лосенко много труда и энергии от дал Академии. Но общая постановка дела в Академии была такова, что Лосенко главное свое внимание вынужден был уделять не раз витию в учениках их художественных способностей, а заботам об их „морали" и общеадминистративным вопросам.

„Бедный и честный малый, — писал о нем Фальконе, автор знаме нитого памятника Петру I, —униженный, без заработка, желавший уехать куда-нибудь подальше из Петербурга, приходил ко мне делиться своим горем. . ." Насколько снизился общий уровень педагогического состава Академии, видно из того, что в 1791 году после смерти профессора исторической живописи Козлова среди русских художников не наш лось достойного ему заместителя. Пришлось, несмотря на предубеж дение против иностранцев, сложившееся к этому времени у Бецкого,, пригласить из Парижа профессора Дуайена (Doyen). Он, правда, недолго пробыл в Академии и уехал обратно еще до истечения срока контракта. А тем временем выдвинулись два молодых русских худож ника— Акимов и Угрюмов. В классе гравирования также наблюда лось временное снижение уровня педагогического состава. Вслед за Чемесовым ушли вскоре прекрасные мастера и преподаватели — Ан рикез и Берсенев. Их заменили Радиг и Степан Иванов. Но первый был уже стар, плохо видел, а второй оказался нерадив. Академия в последние годы президентства И. И. Бецкого явно' шла по пути упадка и развала. Только в 1794 году вследствие „изнеможения по древности лет",, за год до своей смерти, Бецкой был освобожден от своей должно сти в Академии.

t

Глава

третья

ПРЕЗИДЕНТЫ-МЕТЕОРЫ Дреемник И. И. Бецкого А . И. Мусин-Пушкин как долголетний почетный член Академии знал печальное положение дел в ней. Знал, что фактическим хозяином в Академии являлась крепко спло ченная группа, во главе которой стояли скульптор Гордеев и пейзажист Семен Щедрин. Мусин-Пушкин сделал попытку обуздать их и до бился того, что сама Екатерина II объявила Совету Академии свое „недовольство" и поставила ему на вид, что „поелику подчиненные представлением к награждению и к поступлению в высшие степени зависят от рекомендации президента, то и чины Академии из сего права не изъемлются". Упор, сделанный Екатериной II (несомненно, по наущению Мусина-Пушкина) на „награды" и „чины", говорит о том, что новый президент правильно нащупал самое слабое место Академии, профессора которой уже давно из „свободных художников" превратились в чиновников. Сделал Мусин-Пушкин попытку пробудить в художниках и „похвальное любочестие". Он предложил „всем членам Академии приготовлять к тому времени, как открывается для всенародного обозрения Академия (июль месяц), такую работу, какую кто изберет". И назначил за лучшие произведения шесть премий: одну — в семьсот рублей, другую—в пятьсот рублей, две—по триста рублей и две—по двести рублей; „работа же представленная возвратится каждому".

Отклик на этот призыв оказался очень слабым. Премию в пятьсот рублей получил скульптор Коз ловский за группу „Ми нерва", а премии по две сти рублей были присуж дены Мартынову за „Вид в Италии" и Боровиков скому за портреты графа и графини Бутурлиных. Но новый президент за короткое время своего пребывания в Академии не успел ничего суще ственного сделать. Про мелькнув, как метеор, А. И. Мусин-Пушкин усту пил свое место такому же метеору, новому прези денту—французскому эми гранту графу Шуазель Гуфье. В то время, как луч шие представители рус ского общества, даже дво рянских кругов , с горячим сочувствием относились

Ж.-Б. Лампи

(отец).

Портрет А. И. Мусика Пушкина.

к французской революции и рукоплескали взятию Бастилии; в то время, как офицеры в театре аплодировали тому месту в пьесе Бо марше „Свадьба Фигаро" , где критикуется поведение солдат, иду щих на смерть, неизвестно за что, — Екатерина II всячески покро вительствовала французским эмигрантам. Обласканный Екатериной II и петербургским двором, ловкий дипломат Шуазель-Гуфье, который, по словам воспитателя Але ксандра I, Лагарпа, „стоял во главе злонамеренной лиги французских эмигрантов", сумел завоевать доверие наследника и будущего импе ратора Павла I. Именно при нем этот иностранец, ни слова не по нимавший по-русски, был назначен президентом Академии Художеств. Среди ряда вздорных мероприятий, которые провел новый прези дент (например, отливка статуй для пригородных дворцов не из бронзы, а из свинца), следует отметить одно весьма ценное, а именно,—

33

3

Академия Художеств