2-ая Уральская индустриальная биеннале современного искусства • каталог

Арт- резиденции

Мера наивности, в частности, когда-то состоя- ла в том, что меценаты и инициаторы резиденций надеялись на то, что оставленные им в дар (как ком- пенсация) произведения незатратно составят чу- десные коллекции. Позднее иллюзия переместилась в пространство воспитания («смотрите, как работа- ют художники»), а затем перешла в сферу творче- ской экономики. Впрочем, как мы уже отмечали, «иллюзия» и «эффект» часто поддерживают друг друга. Один из героев арт-резиденциальной сцены Жан-Батист Жоли, директор академии «Шлосс Со- литюд» , выступая в Москве, сказал: «Никаких ил- люзий: социальные факторы в культурных институ- циях довольно маргинальны. Общество принимает и частично финансирует эти институции, потому что, с одной стороны, они производят эстетические и культурные инновации, которые могут быть по- лезны для моды или стиля жизни, с другой стороны, они способствуют производству „зрелищ“, что яв- ляется жизненно важным элементом современно- го медиа-общества (некоторым, возможно, не нра- вится этот аспект культурных институций). Но они являются местом, где эстетические практики арти- кулируют свои значения по отношению к обществу, то есть являются тем местом, где выражается содер- жание взаимоотношений между искусством и обще- ством, искусством и политикой...» Уральская индустриальная биеннале современного ис- кусства предложила художникам работать с ландшаф- том и историей заводов. Сами по себе эти пространства являются в равной мере и привычными, и экзотически- ми: художественная активность открывает заводские территории городу, и часто публика замечает, что про- странство завода соперничает с работами художников. Это, на Ваш взгляд, следствие неопытности публик, не- удачи художника или, наоборот, хороший пример того, как эффект оказывается важнее контента? Да, эффект, но, конечно же, вопрос, какой эффект. Если фактура и энергия завода впечатляют зрителя больше, чем произведение художника, налицо, по крайней мере, три эффекта, сумма которых мо- жет заронить очень специфическое сомнение: кто же настоящий художник и что есть искус- ство? что за высказывание содержит в себе ин- дустриальность, контекстуализированная как зрелище? какие смыслы возникают в процессе соз- дания произведения, а какие – в ходе его публич- ной презентации? как взаимодействуют языки

Bethanien and Künstlerhaus Worpswede); another is in constructing a variety of dialogues with a more or less manifested, more or less naïve, more or less substantiated idea of creating some benefit or extracting profit. The measure of naïveté, in particular, used to consist in the patrons’ or residence initiators’ hopes that works of art left to them as presents (or as compensation) will without great outlays comprise charming collections. Later the illusion passed on to the sphere of upbringing (“look how artists are working”), and then to the sphere of creative work economics. Nevertheless, as has been already remarked, “illusion” and “effect” often support each other. Jean-Baptiste Joly, director of the Schloss-Solitude academy, one of the art residence heroes, said in his speech in Moscow: “No illusions: social factors in cultural institutions are rather marginal. Society accepts and partly funds these institutions because on the one hand they produce aesthetic and cultural innovations that can become useful for fashion or lifestyle; on the other hand they are conducive to the production of spectacles, which are a vital element of today’s media community (some, perhaps, dislike this aspect of cultural institutions). But they are those places where aesthetic practices articulate their meanings vis-à-vis society, which is to say, are the places where the content of the relations between art and society and art and politics is expressed...” The Ural Industrial Biennial of Contemporary Art has suggested to artists to work with the landscape and the history of factories. In and of themselves, these spaces are equally ordinary and exotic: artistic work opens factory territories up to the city, and the public often notices that the space of a factory rivals the work of an artist. In your opinion, is it a consequence of the public’s inexperience, an artist’s failure, or on the contrary, a good example of how effect can supersede content? Yes, it is a matter of effect, but the question is, what kind of effect. If the texture and energy of a factory impress- es a spectator more than the work of an artist, three ef- fects are apparent and their sum total can engender a very specific doubt: who is the real artist, and what is art? What utterance does the industrial contain when contextualized as spectacle? What meanings emerge in the process of creating a work of art, and what mean- ings in the process of its public presentation? How do the language of modern art, the language of production technologies and the language of educational stand- ards (or even dogmas) interact in dialogue-provoking

194